|
Волшебной силой искусства мы переносимся из гущи арктических льдов прямо на берега теплого Желтого моря... И перед нашими глазами — величайшая трагедия: объятый пламенем уходит носом в воду флагманский корабль Первой Тихоокеанской эскадры броненосец «Петропавловск». С мостиков соседних кораблей смотрят на это с ужасом и со слезами. Спешат спасательные шлюпки. Но выжили немногие, почти вся команда погибла. Погиб и командующий Первой Тихоокеанской эскадры вице-адмирал С. О. Макаров, а вместе с ним и многие его соратники, в том числе знаменитый художник-баталист В. В. Верещагин и первый командир ледокола «Ермак» капитан второго ранга Васильев. И напрасно метались на месте катастрофы спасательные шлюпки, в поисках вице-адмирала Макарова. Нашлось и было поднято из воды только его походный плащ-пальто. В этом плащ-пальто и позировал для скульптора Шервуда адмирал А. Г. Бутаков, имевший такую же бороду и, кстати, здесь же 1 марта 1917 года в присутствии многих тысяч людей он и был расстрелян при всеобщем одобрении народных масс, хотя против него никто ничего не имел. Адмирал А. Г. Бутаков был представителем старинной морской династии, с Петровских времен доживший и до наших дней. Напрасно просили ему матросы, среди которых он пользовался большим уважением, выйти из рядов тех, кого расстреливали за их злодеяния и отречься от присяги. Но адмирал А. Г. Бутаков отвечал: «Не могу: я дал присягу, дал царю!» И грянул винтовочный залп, и повалились господа офицеры на мартовский снег, а потом их тела полетели вниз, на дно оврага. Долго еще ходили сюда люди и, вытянув шеи, заглядывали с крутого откоса, стараясь рассмотреть тех, кто там лежит и кому уже ничего было не нужно.
радиомачту. Это свидетельство того, что на ледоколе «Ермак» была радиостанция — одна из самых первых в мире.
В послевоенные годы часто можно было увидеть у памятника высокого, стройного необыкновенно благородного облика моряка, с точно такой же бородой, как и у бронзового Макарова. Это был капитан первого ранга Г.А. Бутаков, сын расстрелянного адмирала. И у Г. А. Бутакова был сын, тоже моряк — лейтенант Бутаков, погибший в 1943 году, на Линии Дозора, вместе со своим катером, которым командовал. Так и пресеклась эта морская династия, отдавшая жизни свои Отечеству.
Известие о гибели С. О. Макарова до глубины души потрясло Россию. Горевали все: и моряки Первой Тихоокеанской эскадры, и защитники Порт-Артура, и личный состав всех флотов России, и народ, и правительство. Но радостно потирали руки те, кому так надоел этот слишком уж беспокойный адмирал. Да, там, в Порт-Артуре, и стал С. О. Макаров полным адмиралом флота Российского.
Некогда Порт-Артур был небольшим населенным пунктом в южной части Манчжурии, на берегу прекрасной гавани, с населением около 40 тысяч человек. В 1897 году Порт-Артур был уступлен на двадцать пять лет России в аренду. Так стал Порт-Артур Морской крепостью, наподобие нашего Кронштадта. Но, не сумев удержать его, Россия уступила Порт-Артур Японии. К этому времени была уже построена Китайская Восточная железная дорога, соединявшая с Великой Сибирской железной дорогой, от которой отходили две ветки. Одна — на Владивосток, а другая — в Порт-Артур, к этому времени он стал базой нашей эскадры и в задачу его входило удержать господство России на Желтом море и в Корейском проливе. А зачем была нужна России и Манчжурия, и Корея? Нет, России эти территории совсем не были нужны, но тогдашним олигархам хотелось урвать кусочек пожирнее, на это претендовали и олигархи других стран — той же Англии, той же Америки, той же Германии... А тут и Япония, очнувшись от векового сна, заинтересовалась: ей тоже надо было кое-чего добиться... Вот так и возникли предпосылки войны на Дальнем Востоке.
За всем этим внимательно следил адмирал Макаров, назначенный в декабре 1899 года главным командиром Кронштадтского военного порта. Он, конечно, не одобрял политику, осуществляемую Царским правительством и понимал нелепость начинать войну «за дрова» (а то их в России мало!). Но как человек военный и как патриот, думавший о людях, он не мог уклониться. А Русскому правительству так хотелось, хотя бы с помощью маленькой, но победоносной войны отвлечь народные массы от революционного движения, захлестнувшего всю страну. Русская разведка доносила об энергичных военных приготовлениях Японии, но командование вооруженных сил России реагировало на все эти тревожные сообщения крайне вяло.
Наконец, 27 января 1904 года была объявлена мобилизация русских войск на Дальнем Востоке, а главнокомандующим вооруженными силами был назначен адмирал Алексеев. Командование Первой Тихоокеанской эскадрой было доверено, начиная с 1 февраля 1904 года, вице-адмиралу Макарову! Макаров, не медля, собрался в дорогу. Проститься пришли к нему домой его друзья и сослуживцы. И покинув свою резиденцию в Кронштадте, Макаров на адмиральском катере отбыл в Питер, а потом по железной дороге доехал до Порт-Артура, где его встретили с величайшей радостью.
24 февраля 1904 года вице-адмирал Макаров приступил к командованию флотом. И сразу же закипела жизнь: была усилена оборона крепости, и развернута со всею возможною полнотою боевая деятельность флота.
Японцы сразу же почувствовали неладное: русские корабли стали чаще выходить в море, вступали в бой с противником и наносили чувствительные удары, ставили минные поля, на которых то и дело подрывались японские корабли. И это только начало. А дальше что будет? И задумались в японском стане: что делать? Или напрячься и уничтожить русский флот или «убрать» вице-адмирала Макарова, виновника всех этих бед. Думали, думали японцы и пришли к выводу, что лучше всего расправиться с Макаровым.
Без него флот опять будет отсиживаться в Порт-Артуре. И вот дано было задание разведке: проследить, как входит броненосец «Петропавловск» в Порт-Артурскую гавань и как выходит из нее. Дело в том, что дорога, ведущая в Порт-Артур с моря, была очень узкой, извилистой и представляла собою сложную трассу, со многими поворотами. Японским соглядатаям в Порт-Артуре показаться было и думать нечего. А китайцы ходили там свободно. И вот японские шпионы-китайцы начали внимательно приглядываться к броненосцу «Петропавловску», как он заходит, как выходит, где поворачивается, где разворачивается. Ну и, конечно, в японских штабах все это изучили, все продумали и наметили, где лучше поставить мины.
В ночь на 26 февраля 1904 года японцы предприняли попытку заминировать вход в гавань. Но корабли и батареи крепости отогнали их. Так и началась эта борьба.
В конце марта, ночью, два наших миноносца «Страшный» и «Смелый» отстали от своей колонны и потеряли друг друга. «Страшный», встретив шесть японских миноносцев, принял их за свои и пристроился к ним. На рассвете спохватившись, пытался уйти, но был окружен неприятельскими кораблями со всех сторон. В неравном бою «Страшный» был потоплен. На помощь «Страшному» вышел крейсер «Баян». Подобрав уцелевшую часть команды «Страшного», он вступил в бой с японскими крейсерами. А эскадра во главе с броненосцем «Петропавловск» поспешила ему на помощь. Макаров, не ожидая выхода всех кораблей, повел «Полтаву», «Аскольда», «Диану» и «Новика» к месту гибели «Страшного». Завязалась перестрелка, и японские крейсера отошли к своим. А броненосец «Петропавловск» повернул курсом на восток, с намерением продолжать бой, но уже под прикрытием наших береговых батарей. И в 9 часов 39 минут «Петропавловск» попал на минное поле, поставленное японцами ночью, 31 марта 1904 года. Очевидцы тех событий рассказывали потом, что сам С. О. Макаров наблюдал какое-то подозрительное мелькание огней в этом районе. И, предупредив командира корабля о возможной опасности, приказал быть внимательными: «Как бы японцы тут какой-нибудь гадости не накидали». Но, что удивительно, приказа протралить подозрительное место он почему-то не отдал. Правда, заметно было, что сам адмирал находился в ужасном состоянии, что-то угнетало его, он был угрюм, сосредоточен, сам в себе. Видно, суждено ему было погибнуть в этот день, видно, все было предопределено самою судьбой.
После гибели Макарова, в командование эскадрой временно вступил адмирал Алексеев, прибывший в Порт-Артур через день. А японцы расправили крылья. И предприняли третью попытку закупорить выход из Порт-Артура в море, затопив восемь своих пароходов поблизости от фарватера. А борьба продолжалась. Защитники Порт-Артура держались стойко. Но все же Порт-Артур пришлось сдать. 20 декабря 1904 года — день падения русской морской крепости на Желтом море. С тех пор пришло целое столетие. Скоро исполнится и памятнику С. О. Макарову столько же. И до сих пор мы переживаем чувство горечи: так рано ушел из жизни такой замечательный человек, славный сын русского народа. Как рано была прервана его служебная карьера: ведь он мог быть даже морским министром, и как бы от этого выиграла Россия! Но теперь, зная, каким было столетие у нас в стране, после гибели С.О. Макарова, какие потрясения выпали на долю лучших людей государства — академиков, адмиралов, представителей мира искусства, литературы и прочих творческих категорий.
Допустим, дожил бы С. О. Макаров до февральских мятежных дней. И, кто знает, что было бы с ним, может быть, стоял бы на месте нынешнего памятника, рядом со своим другом А. Г. Бутаковым? А как бы он чувствовал себя во время кронштадтского мятежа, во время восстаний на «Потемкине», «Памяти Азова», «Гангуте»? Ведь тогда ему надо было бы принимать, как начальнику, определенные решения? Сын адмирала Макарова, лейтенант Вадим Степанович Макаров, размышляет именно об этом в своих воспоминаниях . И он, прежде чем определиться в годы гражданской войны, мысленно посоветовался с отцом и, зная его как никто, пришел к выводу, что адмирал Макаров никогда не согласился бы примириться с тем новым, что вошло в жизнь России. И Вадим Степанович перешел на сторону белых сил, в надежде защитить Россию, которую он знал и любил, и для которой так много сделал его отец. После разгрома белого движения Вадим Степанович эмигрировал в Америку. Там стал заниматься строительством спортивных судов, преуспел в своем бизнесе и стал уважаемым человеком. И, любя Россию, страдая от разлуки с Родиной, он имел случай убедиться, что был все-таки прав. Когда Никита Хрущев находился в Америке, там был устроен прием, на который пригласили и кое-кого из эмигрантов. И вот, сидит седовласый Вадим Степанович за столиком... Двери раскрываются, и входит глава Советского государства, подвыпивший, веселый, раскованный. И начинает говорить. И несет такую чепуху, что не выдержал Вадим Степанович! Встал и тихо вышел вон: так было ему невыносимо.
Добрую и светлую память оставил о себе адмирал Макаров. Его имя и сейчас на слуху. И прекрасная, самоотверженная жизнь этого человека вечно будет служить примером каждому, у кого в груди бьется сердце, у кого не спит совесть. В нижней части горельефа, о котором идет речь, выбиты стихи, прямо на бронзе. Долгое время никто не знал, кто же автор этих проникновенных строк. И когда японский поэт Исикава Такубоку, вдохновленный образом С. О. Макарова, написал стихотворение, посвященное знаменитому русскому адмиралу, то многим показалось, что именно эти стихи, переведенные на русский язык, и оказались на горельефе памятника в Кронштадте. Но расследование, осуществленное японской стороной, все же показало, что стихи эти были написаны раньше. И именно в России. И даже фамилия русского поэта была установлена: Дмитриев, к сожалению, имя и отчество узнать не удалось.
Но что удивительно: и стихи Дмитриева, и стихи Такубоку очень близки по настроению. Немудрено, что поэтов чуть было не перепутали. В Японии даже была изготовлена памятная доска по этому поводу, и эту доску привезли в Кронштадт представители Общества Японско-Русской дружбы для укрепления памятной доски с текстом на японском и русском языке. Но не беда, что поэт Исикава Такубоку оказался не единственным, восславившим нашего адмирала С. О. Макарова. Главное — дружба и уважение друг к другу японского и русского народов, живущих по-соседству и понимающих друг друга всецело.
А вот и сами стихи на бронзе. Они еще не стали песней. Но будут и песни, когда придет время для этого.
Спи, северный витязь,
спи, честный боец,
Безвременно взятый кончиной.
Не лавры победы —
терновый венец
Ты принял
с бесстрашной дружиной.
Твой гроб — броненосец,
могила твоя —
Холодная глубь океана.
И верных матросов родная семья —
Твоя вековая охрана.
Делившие лавры, отныне с тобой
Они разделяют и вечный покой.
Ревнивое море не выдаст земле
Любившего море героя,
В глубокой могиле,
в таинственной мгле
Лелея его и покоя...
И ветер споет панихиду над ним,
Заплачут дождем ураганы,
И саван расстелют
покровом густым
Над морем ночные туманы.
И тучи, нахмурясь,
последний салют
Громов грохотаньем
ему отдадут...
Понятна скорбь русского поэта. Ему ли не знать, как тяжко было адмиралу Макарову жить и работать среди заскорузлых чиновников Морского ведомства. Но народ состоит не только из чиновников. Народ — это тот же океан. И именно от него зависит, кому оказать честь и славу, а кого навеки заклеймить позором. Прекрасен, полон величия памятник адмиралу С. О. Макарову в Кронштадте. Но и он не вечен. А память о Макарове будет жить в народе всегда, пока будет существовать Россия как морская держава. Но правомерно ли так называть наше государство? Нет, не морская держава Россия, а Морская империя: два океана омывают ее берега, четырнадцать морей в ее владениях и на просторах Мирового океана — она не гостья, а полная и всеми признанная хозяйка.
Лидия Токарева
Статья из газеты «Кронштадтский вестник» № 44 от 04.11.2005 г.
|
|
|
|
