В течение всего дня проводились выставки, концерты, показы и семинар. Свои работы представили семь художников и два музыканта.

Если учитывать порядок открытия представлений, то начало всего действа — инсталляция (рус. — водворение) французского художника Лорана Фолона в зале исторического архитектурно-художественного музея Кронштадта на Коммунистической. Идея Лорана Фолона «Шторм» — желание привлечь внимание к краткости, ограниченности, и зачастую, к пустоте человеческой жизни, где самовыражение — лишь волны грязной воды в тазу. И хотя, штамп «буря в стакане воды» означает лишь ограниченность человеческих возможностей, то здесь, исходя из большего объёма бурлящей жидкости, при желании, можно узреть и множество других ассоциаций (попроще), например — выделяющийся предмет среди однотипных, как в заставках РенТВ, или — нити проводков, заставляющих бурлить воду как божественное действо. И если объединить эту ассоциацию с воспоминаниями о кронштадтском восстании 1921 года (по Фолону), то возникает не совсем анархическая идея. Но, справедливости ради, надо сказать, что само действо оставило некое представление о том, что человек постоянно пытается найти ответы на многие вечные вопросы и таким вот необычным способом.

Рядом с художественной резиденцией ГЦСИ, за Морским собором, в заброшенном здании, разместились сразу несколько представлений. Художник Виталий Пушницкий представлял инсталляцию «Посвящается Ньютону». Нити, натянутые от окон к полу, подсвеченные сверху синим светом, образовывали объёмные геометрические фигуры над «гипсовыми отливками с надгробий со старых кладбищ из разных уголков Европы». В контексте кронштадтской истории это напомнило варварское использование чёрных мраморных плит из Морского собора в качестве ступеней лестницы, разорение всех кронштадтских соборов до основания. Эти мысли усилием воли удалось сместить в область возможности человека делать неожиданные открытия и улавливать различия современного и традиционного искусств.

Другие необычные композиции следовали одна за другой: пожарный щит парусной мастерской с ковром из живой травы и музыкой в наушниках, сменили «стеклянная комната» и инсталляция перехода механического движения в звук и преображение его в свет «из глубины». «Только не сломайте!», — раздавался голос справа, но инсталляция всё-равно ломалась, но быстро и заботливо кем-то восстанавливалась. Народ интересовался. Недалеко, вздрагивая, переговаривались две дрели, вспоминая своего творца — Дельфину Рейст.

В самом здании Резиденси показывали кино. Настоящее. Невероятно маленькая комнатка, декорированная красными драпировками задавали настроение — интимно-мрачноватое. Но и фильм «Алые паруса» Ольги Егоровой и Натальи Першиной — не ожидания первой любви, а, как и весь фестиваль — размышление.

В ремонтирующемся здании водозаборной башни, у Санкт-Петербургских ворот, можно было покрутить инсталляцию «Радар» Дельфины Рейст, и вспомнить об Александре Степановиче Попове — почти забытом в России. Не того, наверно, хотела автор, но первая антеннка появилась на кронштадтской земле... Лучше ещё покрутить Радар... А потом, выйдя из здания, натыкаешься на строящиеся невероятными темпами бетонно-гранитные солнечные часы, никак к фестивалю не относящиеся, но также уводящими мысль в историю, правда в другую — первобытную.

Найти настенные инсталляции юного диалектика пришлось неожиданно. И бесповоротно. Сразу сработал инстинкт — бороться с «засильем благополучия» методами подтишковых грэффити нельзя! Мысли приходят, в лучшем случае, о глобализме. Здесь переубедить автора Кантом было нельзя (за отсутствием такового), поэтому лучше было пробраться через «спящих людей - 2» к временно-постоянному рынку, внутри Гостиного двора, где Жора Багдасаров резал живую музыку прямо за прилавком.

На многие мероприятия фестиваля попасть таки не удалось, несмотря на непреодолимое желание. Не удалось посмотреть многие фильмы участников проекта, не удалось побывать на экскурсии Дмитрия Виленского, не довелось поучаствовать в семинаре, посвящённому Кронштадтскому восстанию 1921 года (надеюсь, что он был представительный). Но, несмотря на эти пробелы, в общем и целом, впечатление от промчавшегося ForEver ровное и светлое, можно даже сказать — романтическое. Наверно потому, что все эти инсталляции-водворения и перфомансы-представления, чудные (ударение на последнем слоге) звуки заставляются отвлечься от повседневности, создают почву для размышлений, в отличие от различных маскарадов, оторванных от жизни, и показывающих только величину осваивающихся средств.