А. В. Шелов

Исторический очерк крепости Кронштадт
 

ГЛАВА X.

Политическое положение дел. Постройка нового Кроншлота и гаваней. Вооружение их. Указ коменданту. Передача гаваней в морское ведомство.

      Эти годы были самые спокойные в смысле военных действий. Крепость считалась вне опасности от нападений неприятеля, только в 1716 г. Государь беспокоился, что шведы, потеряв владения в Германии, остатками всех своих сил обрушаться с отчаяния на Петербург и Котлин, а потому писал Меншикову: «прежде всего надлежит доброе око на Котлин иметь и как гавань, новый Кроншлот, так и прочие укрепления учинить, ибо неприятель, потеряв Германию, не без попытки наше место будет». Но опасения Петра Великого не оправдались, неприятель ничего не предпринимал. Истощённая войной Швеция уже в 1717 году пыталась начать переговоры о мире; ей было не до нападений, её эскадре самой пришлось скрываться в портах, потому что в начале мая сильный английский флот уже стоял в Зунде, угрожая Швеции.
      В следующем 1718 году завязались официальные переговоры, уполномоченные съехались на Аландских островах, всё говорило о мире, как вдруг в декабре смерть Карла XII совершенно изменила обстоятельства. Но их мы рассмотрим в следующей главе, а теперь перейдём к постройкам, возведённым в эти годы.
      Мы уже упоминали, что проекты всех построек были готовы, так как 9-го мая 1714 года Государь дал следующие пункты фельдмаршалу Меншикову: «4) лес на гавань дополнить, чтобы 10000 брёвен было, и привозить его летом на Котлин. 5) камень шведами заготовить сколь возможно, чтобы зимою гаванное дело не стало» ¹⁾, т. е. начали заготовлять материалы для будущих построек.
      Кроншлот в виде башни с самого начала, не вполне удовлетворял и по рассеянности огня, почему и был составлен проект нового Кроншлота в виде вооружённой стенки бастионного начертания с гаванью по середине (лист № 3 Д). Исполнение работ было поручено капитану Лейну, который 5-го декабря начал работы рубкой ряжей на берегу; работало по 250 человек в день, и сам Государь наблюдал за началом, пребываая на Котлине дня по два. На самом укреплении работы начались в январе 1716 г., что видно из письма Лейна к графу Апраксину от 3-го января, в котором он спрашивал, будет ли граф при закладке нового Кроншлота или прикажет без него бить сваи ²⁾. В этот год работы шли усиленно, так как рабочих было 950 человек и 120 лошадей, и то капитан Лейн жаловался, что, если не будет 400 лошадей, то работа станет. Из числа рабочих треть были солдаты гарнизонных полков, и даже артиллеристы и матросы ³⁾. Возведение стенок нового Кроншлота было закончено около 1719 года. В восточном углу осталась башня старого Кроншлота, переделанная в двухэтажную, вероятно, сохраняя значение редюита, и служа для жилья (рис. № 10). Всё же, вооружение было расположено по стенкам, очертание которых доставляло перекрестную оборону фарватера, защищало не только форт, но и самый проход от нападений с тыла. Таким образом, Кроншлот превратился в грозное укрепление, с которым не по силам было уже бороться шведскому флоту.
      Вместе с Кроншлотом началась постройка новой гавани. В 1715 году указом Сената приказано было разделить гавань Кроншлота (т. е. Кронштадта) ⁴⁾ на губернии «по долям», в следующих , не совсем понятных для нас, выражениях, а именно: «сто долей гавану, а достальныя к мелочным долям. А когда гавань отделается, тогда и те сто доль разделить к городовому делу, а гавань чтоб непременно будущею зимою, конечно весь сделать, которого мера и с больверками 1300 сажень, для чего надобно 20000 брёвен и камня. Сколько чего, взять сведения у капитана Лейна. Будущим летом заготовить материал, а к зиме приехать самим губернаторам и отделать при себе; ибо если пропустят морозы, то год потеряют» ⁵⁾.
      Задача была задана большая. Государь требовал создания гавани в один год, но, при всей его строгости и энергии, это было не под силу, а в особенности при небрежном отношении к делу провинциальных властей. Началась работа с Военной Гавани. Купеческая построена позже.
      В течение 1716 года, прибывшие рабочие заготовляли на северной стороне лес и камень. В октябре Лейн ещё только требует указа, где строить гавань, очевидно, находясь в нерешительности, так как на словах Государь приказал её уменьшить, а чертежи не подписал; в этом же донесении Лейн добавляет, что лесу поставлено только 25000 дерев, а камня совсем нет ⁶⁾.
      Вероятно, при постройке домов и первой гавани убедились, что высылка рабочих по наряду из губерний крайне неудобна и дорого стоила; а потому последовал указ Сената, «Губернаторам с товарищами, чтобы строить гавань наёмными людьми или присланными от губерний, как выгоднее» ⁷⁾. Вследствие этого указа нашлись подрядчики и поставщики материалов, с котрыми долго приходилось бороться капитану Лейну. К 15-му декабря пибыли губернаторы Московский, Казанский, вице-губернаторы Азовский, Архангельский и Нижегородский; из числа назначенных губернаторов не было только Сибирского. В тот же день начата постройка срубов на 167 саж. в длину. Лейн, однако, забраковал весь лес, поставленный подрядчиками, и выразил сомнение, что можно будет окончить постройку гавани в этом году ⁸⁾.
      Несмотря на начало постройки новой гавани, старую подрубали выше, так как в ней зимовали корабли. К тому же для всех было очевидно, что новая в один год готова не будет.
      На следующий год постройка шла ещё менее успешно. 14-го января Сенат донёс Государю, что, несмотря на 5 повторительных указов, губернаторы не приехали и гавань окончить невозможно, почему предложено прибавить старой гавани с запада 30-40 саж. для того, чтобы возможно было зимовать сорока кораблям ⁹⁾. Сам князь Меншиков, посланный Сенатом, ездил на Котлин, и решил прибавить 50 саж. старой гавани ¹⁰⁾.
      Из письма князя Долгорукого Государю ясно видно, что постройка новой гавани была тяжёлым бременем для народа не столько фактическими налогами, сколько произволом и казнокрадством местных влвастей. В Московской губернии, например, собрано 258000 рублей лишних. «От ландратов и комиссаров явились вымышленные подрядчики и другие плутовства», пишет князь, «несмотрения того на губернаторах взыскиваем с истязанием, а виновных в оных подрядах разыскиваем жестоко» ¹¹⁾. Вот главное объяснение малой успешности работ.
      Как ни медленно шла постройка, а 17-го декабря 1718 года был положен первый венец Купеческой гавани, представлявшей впоследствии грозную батарею во сто орудий. Все эти работы производились от морского ведомства под наблюдением самого князя Меншикова, и независимо от генерал-кригс-комиссара Чернышёва, ведавшего всем хозяйством флота. Работ сухопутного ведомства поизводилось сначала (в 1715 году) мало, потому что временно отсутствовали ариллерийские офицеры. Это видно из письма одного командира полка, Мякинина, к генерал-фельдцейхмейстеру Брюсу, в котором он пишет: «в Котлине у артиллерии ныне не обретаетца не только обер-офицера, но и унтер-офицера, а поручик Романус», (очевидно, заведывавший артиллерийской командой), «живёт третий месяц в Петербурге»; дальше он пишет, что в артиллерии будет много неисправностей от недосмотра, и просит прислать поручика Романуса ¹²⁾. Дальнейшей пернеписки не сохранилось. В 1717 году князь Меншиков послал генерал-фельдцейхмейстера Брюса для осмотра батарей и имущества ¹³⁾, первым результатом чего явилось письмо поручика Романуса, в котором он просит прислать рогож, овчин на банники, мерок пороховых и т. п. В апреле 29-го, генерал Брюс послал майора Витвера, заведывавшего Петербургской гарнизонной командой, и с ним штык-юнкера, капрала, канониров и фузилёров 14 человек, причём просил бригадира Порошина подчинить ему всех артиллерийских служителей, находившихся на Котлине и в Кроншлоте ¹⁴⁾, а также высылать на работы по починке батарей и шанцев арестантов.
      Из писем Витвера, ясно обрисовывающих его деятельность, видно, что Кроншлот обязан ему многим. По приказанию Меншикова он возводил батарею против Толбухина двора, кроме того, вместе с комендантом выбрал место ещё для одной батареи между Старой и Ивановской, которую также выстроил. Все существовавшие на косе батареи, как то: Ивановская, Сергиевский раскат и Александровская крепость, были им починены, в особенности последняя доставила ему много хлопот, так как была в очень плохом состоянии. Кроме сооружения батарей, Витвер вооружал их, делал станки под пушки по образцу морских, а под гаубицы и мортиры сам проектировал, представлял чертежи новых станков, по которым уже строил их. Все работы ему приходилось делать с небольшим числом помощников; как дорог был на острове каждый знающий человек, показывает письмо Витвера генерал-фельдцейхмейстеру, в котором он доносил о большой болезненности на Котлине: «двое умерли, один артиллерийский ученик отпущен по болезни», пишет он, «а штык-юнкер отпросился на три дня в Петербург и не возвратился, говоря, что его генерал-фельдцейхмейстер не пускает». Видимо, на Котлине не особенно приятно было жить в то время. Что касается до положения, в котором находился личный состав гарнизонной артиллерии, то Витвер писал так: «Кроншлотскаго гарнизона пушкари, которые ныне у нас есть и у оных никакого ружья и мундиров нет и ходят как мужики», почему спрашивает, вычитать ли с них на мундир деньги? Относительно оружия он представлял ведомости ¹⁵⁾. Такое положение пушкарей объясняется тем, что всё внимание было обращено на сооружения морского характера, а также отсутствием Государя, не имевшего возможности лично следить за Котлином.
      В это время видимо, несколько изменился взгляд на систему обороны, так как генерал-фельдцейхмейстер мортиры признал излишними на Александровской крепости, и велел перевезти их на Кроншлот ¹⁶⁾.
      Кроме больших построек, имевших боевое значение, много было сделано за эти годы мелких, вспомогательных. Так, например, в 1716 году вице-адмирал Крюйс подал мемориал обер-кригс-комиссару Чернышёву, что надо построить летом: пильную мельницу для распиловки досок, магазины и амбары для корабельных припасов, избы для рабочих, казармы для морских служителей и госпиталь ¹⁷⁾. Все эти здания были нужны морскому ведомству, но тем не менее, многие работы сделаны сухопутными войсками, что видно из ведомости, поданной комендантом бригадиром Порошиным в 1717 году. В ней указано сколько и каких работ солдатами начато и окончено:
      1) «Церковь срублена, порешечена»; относилось это вероятно к нынешнему собору Св. Андрея Первозванного, который прежде был деревянным.
      2) «Построен пороховой корабельный погреб»; в нём хранился порох, который сдавали с судов в гарнизонную артиллерию, являвшуюся хранителем и расходчиком его.
      3) «Пороховой гарнизонный погреб, лаборатория, пильная мельница». Всё это принадлежало гарнизонной артиллерии; пильная мельница была необходима при большом числе заготовлявшихся лафетов.
      4) «Стараго Кроншлота нижния и верхния жилья изрешечены и кирпич на фундамент привезён». Из этого ясно, что башня сохранилась, но едва ли имела серьёзное боевое значение. Место этой башни находится в восточном углу современного укрепления, угол которого и остался круглым, что видно на правой стороне рисунка № 11.
      5) «В гавани припасные амбары три. Один срублен наёмными людьми, другой такой же рубят солдаты и третий наёмные люди» (лист 2-ой). Амбары были морского ведомства, но вначале провиант получался для всех из одних магазинов, почему, вероятно, и строили их оба ведомства ¹⁸⁾.
      Переходя затем к вооружению крепости (приложение № 5), мы уже находим 294 орудия с преобладающим числом 24-х фунт. и 12-ти фунт. чугунных пушек. Среди них были, несомненно, шведские орудия, доставленные из разных завоёванных крепостей, таких как, например, 48-ми фунт. и 10-ти фунт. пушек у нас не отливали. Из распределения орудий видно, что сильнее всех был вооружён Кроншлот – 125 пушек, вообще укрепления, защищавшие проход, а затем крепость Св. Александра, как конечный самостоятельный пункт. К сожалению, по неимению чертежей нельзя указать, как были расположены батареи на острове.
      При таком вооружении крепости круг обязанностей коменданта острова Котлина значительно рознился от положения бывшего коменданта Кроншлота, для которого была написана Царём первая инструкция; поэтому 1-го мая 1718 г. бригадиру Порошину дана новая инструкция (прил. № 6), «о должности его и будущим по нём комендантам в Кроншлоте и прочих крепостях на острове Котлин» ¹⁹⁾. Заголовок показывает, что это относилось и до остальных комендантов крепостей, как например Св. Александра. Первый же пункт указа вполне выясняет гениальный взгляд Петра Великого на боевую готовность береговой крепости. «В крепостях иметь непрестанную великую осторожность, ибо приморские крепости вельми разность имеют с теми, которые на сухом пути, ибо на сухом пути стоящие крепости всегда заранее могуто неприятельском приходе ведать, понеже довольно времени требует войску маршировать, а на море так безъизвестно есть, как человеку о своей смерти, ибо, получа ветр способный, без всякого ведения может внезапно придти и всё своё намерение исполнить, когда не готовых застанет; того ради непрестанно готовым быть особливо чтоб батареи всегда в добром смотрении были». Эти слова, написанные во времена парусного флота, зивисевшего от ветра, делаются ещё более справедливыми при современных судах, передвигаюихся с большой скоростью независимо от погоды. Внезапная смерть действительно может постигнуть людей, не соблюдающих этот завет нашего Первого Державного Артиллериста. Далее идут указания, какую готовность должен иметь корабль, находящийся на брандвахте, или, как тогда называли, сторожевой.
      Второй пункт инструкции гласил: если вестовой корабль может, то арестовывает неприятельское судно, если же нет, то идёт к Кронншлоту стреляя»пушка за пушкой», - сигнал, по которому должны были поднять красный флаг на Кроншлоте и дать три выстрела, как сигнал общей тревоги. По этому сигналу «всем воинским людям не только в Кроншлоте, но и во всём острову, тотчас стать по своим местам», а между Купеческой гаванью и Кроншлотом закрывался проход рогатками и бонами. Этот пункт требовал постоянного расчёта всех людей по орудиям, где бы они ни находились, твёрдого знания своего места каждым, что вносило прочный порядок и устраняло суету. Остальные 3-й, 4-й, 5-й пункты инструкции излагали правила салюта крепости приходящих военных и торговых судов, а также ответов им.
      В этом же году положено начало крупной реформы в крепости, а именно: 15-го ноября отделена была артиллерия морская от крепостной или береговой. Государь указал всех констапелей и пушкарей, бывших на кораблях, поручить в полную командуцейхмейстеру Отто ²⁰⁾, начальнику всей морской артиллерии. В дополнение и как бы разъяснение этого указа, в морском регламенте сказано: «Цейхмейстер должен ведать в Кроншлотском военном гавану о пушках, поставленных на оной, каких калибров оные и сколько их, о всём что к ним надлежит и подтверждать накрепко подченённым, чтобы содержать всё в порядке и чистоте» ²¹⁾.
      Указом этим было положено основание двум родам артиллерии, представлявшим впоследствии совершенно обособленные отрасли, даже плохо знавшие друг друга, благодаря развившейся технике. Передача же гавани морскому ведомству узаконила разделение Кронштадтских укреплений на принадлежавшие морскому и сухопутному ведомствам.
      Разделение артиллерии вызвало скоро недоразумения. Так в 1720 году обер-цейхмейстер Отт, (т. е. заведующий всей морской артиллерией), пишет, что морское ведомство передало в сухопутную артиллерию для хранения 1500 пуд. пороху под расписку поручика Романуса, который его не возвращает, говоря, что роздал ²²⁾.
      Эти годы замечательны прогрессом технической части. Знаток артиллерийского дела, Пётр Великий выработал лучшие данные для каждого калибра орудий и привёл их к полному однообразию. До тех пор почти каждое орудие отливалось с какими-нибудь особенностями. Генерал-фельдцейхмейстер Брюс работал теоретически по этому вопросу, а мастера литейщики на заводах, в свою очередь, пробовали отливать разные типы пушек. Результатом всего этого появилась записка Государя. «Пропорция пушкам, против которой впредь лить и делать, длину, считая внутри цилиндра».
 

	30 фун. пушка	18 калибров длины.
	24          "	19          "
	18          "	20          "
	12          "	21          "
	8           "	23          "
	6           "	23          "
	4           "	22          "

 
      Главное внимание обращалось на величину зазора, на гладкость и полноту ядер, «ибо когда шпиль-румм (зазор) велик, то ядро в полы не полетит как надлежит, в чём во время боя много проиграть можно, когда неприятель по тебе стреляет, а ты по нём не достанешь». Приказано также сделать кружала с клеймами для приёмки ядер ²³⁾. Этими указами установлено однообразие пушек и снарядов, что значительно облегчало снабжение крепостей боевыми припасами.
      В следующем году подполковником Гревеном подана была записка о негодности пороха, в которой он говорил: «а когда неприятель 200 сажен своими ядрами достанет, а у нас только на 100 да на 50, оный порох как на море, так и на сухом пути плох и не малый убыток будет» ²⁴⁾. Следствием этой записки и других заявлений было учреждение нового порохового завода в Сестрорецке, что последовало однако спустя шесть лет.