Г Л А В А   II

КРОНШТАДТСКИЙ МОРСКОЙ ГОСПИТАЛЬ
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА (1800-1850 гг.)

УПРАВЛЕНИЕ ГОСПИТАЛЕМ
И ЕГО ШТАТНО-ОРГАНИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА

      В   организации военно-морского здравоохранения значительное время господствовала многоведомственность, которая весьма отрицательно отражалась и на деятельности морских госпиталей. Медицинский департамент Министерства внутренних дел ведал медицинским имуществом и заготовками. Медицинское управление Морского министерства руководило медицинским составом и лечением. Комиссариатский департамент Морского министерства обеспечивал госпиталь хозяйственным имуществом и транспортом. В распоряжении Инспекторского департамента находилась госпитальная прислуга. Инспекторами госпиталей были строевые офицеры и адмиралы. Аптечное управление некоторое время являлось самостоятельной инстанцией. Проведение эвакуации больных и раненых осуществлялось командирами портов.
      Такое положение, естественно, вызывало нарушение координации деятельности госпиталя, параллелизм в работе и смешение функций различных штатных работников. Иногда из-за неразберихи трудно было даже обнаружить виновников беспорядков. Вместе с тем, такая обстановка способствовала развитию казнокрадства. Никого не удивляло, что в Кронштадте, в тридцатых годах, смотритель госпиталя, получающий ничтожное жалование, построил большой дом и открыл ряд торговых заведений. «В делопроизводстве, писал Ф. Ф. Веселаго, господствовала продолжительнейшая, часто бесцельная переписка, разраставшаяся до чудовищных размеров, так что производство дела о каком-нибудь ничтожнейшем предмете требовало столько бумаги, что ценность ее далеко превосходила стоимость самого предмета, не говоря уже о времени потраченном служащими на переписку».
      В 1805 г. в портах были учреждены Медицинские экспедиции. Во главе этих экспедиций находились медицинские инспекторы, являющиеся и главными докторами госпиталей; по штатам им полагались только письмоводители. Совмещать работу медицинского инспектора порта и главного доктора госпиталя было трудно, особенно в больших госпиталях. Поэтому 17 августа 1809 г. по «высочайшему повелению» в Кронштадтский госпиталь был назначен второй главный лекарь.
      По уставу о непременных военных морских госпиталях 1831 г. Кронштадтский морской госпиталь принадлежал к высшему шестому классу. В госпиталях этого класса полагалось иметь 2000 штатных и 500 запасных коек; в соответствии с этим предусматривалось наличие 50 «покоев» больших на 40 кроватей, 20 «покоев» средних на 20 кроватей и 20 «покоев» меньших на 10 кроватей.
      Штатами в госпитале 6-го класса предусматривались: старший доктор, старший лекарь, ординаторов — 22, провизор, 7 аптекарских учеников, фельдшеров — 30 старших и 30 младших. Смотритель, его помощник, 4 комиссара, письмоводитель, бухгалтер, писарей — 8 старших и 12 младших. Прислуга комплектовалась из морских индивидуальных рот. На госпиталь 6-го класса полагалось иметь 3 2/з роты. Унтер-офицеров — 38, палатных приемщиков — 90, палатных служителей — 270, цирюльников — 12, при конторе и приемном покое — 9, при аптеке — 10, при кухне — 10, при пекарне — 10, при бане — 4, при конюшне — 5, при амуничнике — 4, при прачечной — 8, при пиво и квасоварке — 5, портных — 10, столяров, плотников и бочаров — 10, печников и штукатуров — 6, стекольщиков и маляров — 5, слесарей, кузнецов и оловянщиков (они же кровельщики) — 8, трубочистов — б и профосов — 15. Всего рядовых — 500 человек.
      Морские госпитали до 1831 г. управлялись главными докторами, но по «Уставу о непременных морских военных госпиталях», во главе госпиталей были поставлены «военные морские начальники — флотские генералы», которые обязаны были «надзирать за. действиями докторов или старшего врача и смотрителя» и вообще «за порядком в госпитале и за правильностью расходов».
      Старший доктор стал ведать только медицинской частью и не имел права вмешиваться в административную и хозяйственную деятельность госпиталя, которая осуществлялась смотрителем госпиталя. При возникновении спорных вопросов между старшим доктором и смотрителем, их должен •был разбирать начальник госпиталя. За врачами оставались только функции по лечению больных. Такое ограничение прав старшего доктора крайне затрудняло всю деятельность госпиталя, тем более, что в интересах лечебного дела старшему доктору приходилось вмешиваться в решение организационных вопросов. Примером может служить донесение старшего доктора госпиталя, в котором он писал: «В здешнем Кронштадтском госпитале теперь находится 5 человек, кои частию помешательством ума, частию и от других душевных болезней страдают". А чтоб прочих больных не беспокоить, им назначены места в палатах, где содержат арестантов, но как и арестанты больные через то день и ночь покою не имеют, и сумасшедшие нередко насилие учиняют, почему и прошу оную медицинскую экспедицию благоволила бы стараться чтоб душевным больным морским служителям особливое жилище в здешнем госпитале».
      В 1801 г. в связи с реконструкцией Кронштадта предполагалось госпиталь перевести в Ораниенбаум. В журнале Адмиралтейской коллегии от 26 августа 1801 г. в решении за № 6524 говорилось, что в Кронштадте из-за недостатка площади и очень большого населения нельзя создать госпиталь достаточно просторный, с хорошим воздухом и местами для прогулок выздоравливающих. Поэтому предлагалось основной госпиталь для Кронштадта расположить в Ораниенбауме (на 2000 больных), куда перевозить больных летом на специальных судах, а зимою — конным транспортом, В Кронштадте же иметь 1000 коек, для таких больных, которых по тяжести или по другим причинам перевозить не представляется возможным.
      В 1808 г. вновь встал вопрос об устройстве филиала Кронштадтского Морского госпиталя в Ораниенбауме, где для этого была отведена дача бывшего Ораниенбаумского уездного казначея Ключинского, отобранная в казну за неуплату 36939 рублей 45 копеек. На даче был дом длиною в Ю'/2 и шириною в 3 сажени, две избы для рабочих и различные надворные постройки. К даче был удобный подход с залива и хороший участок для госпитального кладбища. Умерших в Кронштадтском госпитале для похорон перевозили в то время на Ораниенбаумский берег. Иногда такая транспортировка была очень затруднительной. Смотритель Кронштадтского госпиталя капитан-лейтенант Лихарев писал, что мертвые перевозятся в ночное время на перевозных ботах, а в осеннее бурное время трупы задерживаются в госпитале до четырех дней и более.
      В 1807 г. больные моряки размещались в Ораниенбауме в следующих помещениях: «1) в большом саду в деревянном дворце — 220 человек; 2) в так называемом картинном доме — 120 человек; 3) в театре — 350 больных и 250 человек лежало в Гвардейских казармах». В 1808 г. в Ораниенбауме оказались свободными гвардейские батальонные казармы и лазарет на 300 мест, а в Кронштадтском и Ораниенбаумском морских госпиталях находилось 3471 человек больных, из которых 345 было тяжелых. Поэтому морской министр П. В. Чичагов обратился 9 марта 1808 г. с ходатайством к военному министру А. А. Аракчееву о возможности использования пустующих помещений военного ведомства для размещения там больных моряков. А. А. Аракчеев, после доклада царю, ответил П. В. Чичагову, что последний может занимать только строения адмиралтейскому ведомству принадлежащие, а помещениями военно-сухопутного ведомства пользоваться нельзя.
      После этого отказа П. В. Чичагов предлагал Главному Командиру Кронштадтского порта П. И. Ханыкову (в отношении от 18-го апреля 1808 г. за № 917) вывести на рейд суда и, переместив в них возможное количество больных, особенно цинготных, лечить их с особой тщательностью, применяя специальное питание. Однако было найдено лучшим разместить больных в шалашах на Ораниенбаумском берегу, а затем по «высочайшему повелению» в Морское ведомство передана была вся дача Ключинского для развертывания там госпиталя. Но в 1809 г. Министр внутренних дел А. Б. Куракин просил у П. В. Чичагова уступить эту дачу для поселения там «нововыходящих сюда иностранных колонистов». В 1810 г. по указу Правительствующего Сената Управляющему морским министерством И. И. Траверсе в морское ведомство была передана только часть побережья, лежащая по левую сторону дороги от Ораниенбаума к Красной Горке.
      В 1816 г. по «высочайшему повелению» Ораниенбаумский морской госпиталь был передан в сухопутное ведомство. Ходатайство Главного доктора Кронштадтского госпиталя А. Я. Франка об отведении помещений для размещения больных морского ведомства генерал — штаб доктор флота Я. И. Лейтон направил морскому министру И. И. Траверсе. В ходатайстве говорилось, что в Кронштадтском госпитале может быть размещено только 2000 больных, а цинготные лучше поправляются на чистом воздухе Ораниенбаумского берега.
      В отношении от 25 мая 1816 г. за № 245 И. И. Траверсе писал Я. И. Лейтону, что по миновании надобности сухопутные больные освободят Ораниенбаумский госпиталь, который вновь будет передан в Морское ведомство.
      В 1831 г. в соответствии с «Указом о непременных морских военных госпиталях» Ораниенбаумский морской госпиталь стал самостоятельным и независимым от Кронштадтского. Генерал штаб-доктор А. И. Гассинг сообщил об этом старшему доктору Кронштадтского морского госпиталя в отношении от 26 марта 1832 г. за № 625. По уставу о непременных морских госпиталях, — писал он, — Ораниенбаумский госпиталь отделен от Кронштадтского, почему и его старший лекарь должен по всем вопросам непосредственно обращаться в соответствующие инстанции.
      В конце 1832 г. последовало распоряжение построить в Кронштадте госпиталь не 6-го, а 5-го класса, то есть на 1500 человек штатных и 300 запасных мест, а в Ораниенбауме не 3-го, а 4-го класса, то есть на 1000 человек штатных и 200 запасных. К началу строительства в Кронштадтском морском госпитале ещё с 1806 г. было 150 больших палат с ширмами для отделения тяжелых больных, а в 1828 году был построен операционный зал. В 1827 г. началось строительство нового Кронштадсткого морского госпиталя. В госпитале были устроены теплые коридоры, ванны во всех этажах, лифты для подъёма дров и кушаний и другие усовершенствования. В состав нового госпиталя входили следующие здания: 1) главный корпус, в трех этажах которого помещались приёмный покой, палаты и дежурные комнаты; 2) отдельные флигеля: кухня и хлебная, прачешная, пивоварня, анатомический театр, бани и помещения для припасов; 3) оборонительная казарма, где размещались фельдшерские ученики и мастерские; 4) арестантский лазарет и 5) женская больница.
      Однако, несмотря на большое количество помещений в новом госпитале, в нем не всегда можно было поместить всех нуждающихся в стационарном лечении. Морской министр А. С. Меншиков в докладе на высочайшее имя от 8 июня 1852 г. писал: «Цинга в Кронштадте не прибавляется, но число больных весьма значительно и нужно было занять для них казарму у Петербургских ворот. Цинготные распределены следующим образом: в бараках — 540, деревнях — 219, сухопутном госпитале — в Ораниенбауме — 200, в оборонительной казарме — 500, в госпитале сверх цинги прочими недугами — 200, всего — 1659, но смертности мало».
      В 1803 г. при Кронштадтском морском госпитале было отведено помещение для лечения больных офицеров. Впоследствии Адмиралтейской коллегии по этому вопросу были даны указания отпускать для этого отделения (на 12 коек), куда направлялись флотские офицеры «недостаточного состояния», необходимые для питания больных офицеров продукты со складов, а если в складах чего-либо не было, то закупать в соответствии с требованиями главного доктора госпиталя. Такие же распоряжения последовали и в отношении посуды и другого госпитального имущества. С офицеров же было приказано производить вычет из жалованья.
      Адмиралтейская коллегия в 1804 г. на заседаниях 11 мая и 20 июня определила на содержание офицерского лазарета отпускать ежегодно по 4824 рубля в год, из сумм, остающихся от неполного комплекта штаб и обер-офицеров.
      На каждого больного, по мнению доктора В. И. Лакмана, необходимо в день по 1 рублю 20 копеек. Вычета с больных не делалось в силу указа бывшей Комиссариатской экспедиции от 3 июня 1804 г. по № 1641. Хозяйственная экспедиция полагала производить вычет за одно только содержание пищею, а остальным довольствовать от казны «дабы сим средством дать каждому офицеру чувствовать меру благодеяния от заведения сего лазарета, и то сколько начальство печётся о подаче помощи»... Адмиралтейская коллегия согласилась с вычетом на питание, но чтобы вычет не превышал получаемого каждым жалованья. В докладе царю начальника Морского штаба от 6 февраля 1824 г. обосновывалась необходимость организации офицерских лазаретов по всем портам при военно-морских госпиталях, на что в этом же году последовало разрешение.

ПРОЧИЕ МЕДИЦИНСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ,
НАХОДИВШИЕСЯ ПОД НАБЛЮДЕНИЕМ
КРОНШТАДТСКОГО МОРСКОГО ГОСПИТАЛЯ

      В 1802 г. в Кронштадте была учреждена общественная женская больница для лечения жен, вдов и детей нижних чинов морского ведомства. Инициатива организации общественной женской больницы принадлежит медицинскому инспектору Кронштадтского порта В. И. Лакману и Главному Командиру порта П. И. Ханыкову. В докладе на имя царя от «экспедиции для поправления Кронштадта», поданном в июле 1802 г., организация такой больницы обосновывалась, тем, что в настоящее время солдатские, морские и прочих званий жены, вдовы, сироты и малые дети в случае болезни вовсе не имеют по их бедности никакой помощи и, лишаясь трудового заработка, не имеют средств не только на лекарство, но и на жизненные потребности. Вместе с тем некоторые из них живут в казармах, а потому оставление их здесь, среди здоровых, весьма нежелательно. «Спасение жизни одним и сохранение здоровья другим отделением от сих последних страждущих болезнями, побудило его, г-на Лакмана, представить Экспедиции правления Кронштадта, мнение свое о учреждении в оном общественной больницы...» Содержалась эта больница до 1819 г. из сумм С.-Петербургского Приказа Общественного призрения, а с 1820 г. за счёт Адмиралтейского ведомства. Больница могла принять 40 женщин и 20 малолетних и младенцев.
      Принимались также женщины, желающие родить секретным образом. При учреждении больницы была составлена инструкция, в которой предусматривались обязанности всех должностных лиц.
      По указу об учреждении больницы лекарства для больных должны были отпускаться бесплатно. Однако, в 1805 г. Министр внутренних дел В. П. Кочубей потребовал от Морского Министра П. В. Чичагова уплаты денег за лекарства за все годы существования женской больницы. В. П. Кочубей писал, что «.с 1802 г. от бывшей медицинской коллегии, а потом от 3-й экспедиции вверенного мне департамента лекарства в больницу отпускаются без всякого платежа...» Между тем, по Указу от 15 июля 1786 г. бесплатно «…медикаменты выдаются только служащим в воинских командах». Потребовалось новое «высочайшее повеление» о бесплатном отпуске лека
      рств в женскую общественную больницу. В 1824 г. по приказанию царя были учреждены при военно-морских госпиталях женские палаты, а Кронштадтская женская больница была передана в комиссариатское ведомство.
      По инициативе адмирала П. И. Ханыкова была учреждена в Кронштадте в 1808 г. городская больница для вольнонаемных работников. Под эту больницу П. И. Ханыков отдал собственный дом, в котором могло поместиться 60 больных.
      Свое мнение о необходимости учреждения этой больницы И. П. Ханыков изложил в докладе Экспедиции поправления Кронштадтского порта от 25 июня 1808 г. за № 1843. И. П. Ханыков считал, что больница должна быть учреждена в целях предупреждения распространения различных болезней в Кронштадте и по соображениям гуманности, так как приходящие сюда из разных мест для земляных, плотничьих, каменных и других работ, люди при заболеваниях не получают необходимой помощи и значительное число из них умирает. Особой комиссией были составлены «Правила на коих должна состоять в Кронштадте городская больница для вольнонаёмных работников». Учреждение этой больницы было «высочайше» утверждено в 1811 г.; при этом на первое время было разрешено лекарства выдавать за казённый счёт. На содержание больных производились вычеты по 50 копеек в месяц с каждого вновь приходящего рабочего. Таким образом, в течение 1808, 1809 и 1810 гг. была собрана сумма в 5811 рублей, из которых было израсходовано только 1104 рубля, а остаток в 4706 рублей был употреблен на содержание общественной женской больницы. Как уже говорилось, на содержание в Кронштадте женской больницы деньги отпускались из сумм Санктпетербурского приказа общественного призрения; в год это составляло 10291 рубль 69 копеек, но вследствие дороговизны в 1811 г. было разрешено употреблять еще 3000 рублей из суммы, остающейся от сбора с вольных рабочих людей.
      Медицинский инспектор Кронштадтского порта А. Я. Франк в рапорте от 21 октября 1815 г. за № 1542 просил Медицинскую Экспедицию разрешения помещать в женскую больницу жен обывателей и крепостных женщин с уплатой за их лечение. По инструкции в эту больницу принимались только жены, вдовы, сироты и дети военнослужащих (роженицы и с венерическими болезнями принимались без всякого ограничения и бесплатно). При этом было указано, чтобы число больных не превышало число штатных коек (40 женщин и 20 детей). Вместе с тем не всегда койки были заняты, что и явилось основанием для возбуждения А. Я. Франком вышеприведенной просьбы.

ЛЕЧЕБНО-ПРОФИЛАКТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГОСПИТАЛЯ

      Палочная дисциплина крайне затрудняла работу военно-морских врачей. Они должны были присутствовать при экзекуциях, а после в госпитале лечить наказанных. В указе царя, сообщенном вице-адмиралом П. В. Чичаговым адмиралу И. П. Балле 17 октября 1802 г. говорилось, что при экзекуциях обязательно должен находиться врач, наблюдающий за состоянием наказуемого. Если этот врач заметит, что «преступник» не может выдержать положенного числа ударов, то он останавливает экзекуцию, направляет наказуемого в госпиталь и доносит об этом главному доктору, который по освидетельствовании, убедившись в справедливости показания врача, оставляет «преступника» в госпитале для лечения.
      В 1803 г, было приказано разделять больных в госпиталях и лазаретах по роду заболеваний и, соответственно этому, помещать их по палатам. В соответствующем указании говорилось: «Больных в лазаретах разделять на четыре отделения по числу медицинских чиновников»: 1-е отделение должны занимать больные, одержимые наружными болезнями, 2-е и 3-е горячками страж дующие, 4-е отделение венерическою болезнию и разными сыпями зараженные».
      До 1805 г. периодических отчётов о заболеваемости в Морском ведомстве не было, но иногда представлялись сведения о лечебной деятельности отдельных госпиталей, составляющиеся большей частью по запросам высшего начальства. Например, по такому требованию медицинский инспектор Кронштадтского порта и главный доктор госпиталя В. И. Лакман, в донесении от 15 января 1804 г., объясняя причины большей смертности в 1803 г. по сравнению с 1802 г., сообщал, что флот не был в море, а стоял на рейде, кроме того в Кронштадте долго была Ревельская дивизия, из которой в госпиталь поступило много больных, и, наконец, люди с рейда ходили на берег для работ, где получали частые повреждения. В 1803 г. в госпитале было 10153 человека больных, а в 1802 г. — 6856 человека.
      В том же 1804 г. В. И. Лакман представил сведения о деятельности Кронштадтской общественной больницы — «Ведомость о числе бывших в Кронштадтской Общественной больнице 1803 года мая с 31 — генваря по 1-е число 1804 года разного возраста больных» (см. табл. 1).
      
      Таблица 1
      
      Число больных в Кронштадской общественной больнице по возрастам с 1803 по 1804 гг.
      

Прибыло Выздоровело Померло Затем на лицо осталось    Взрослых 134 84 19 31    Малолетних 56 36 5 15    Итого 190 120 24 46

      
      Коровья оспа привита семидесяти девяти младенцам и двум взрослым. Прививки коровьей оспы начали с декабря 1803 г.
      Среди умерших были такие, которые были доставлены в больницы в безнадёжном состоянии.
      Из ведомостей о больных и умерших в Кронштадтском и Ораниенбаумском морских госпиталях в 1805 и 1806 гг. видно, что больше всего было больных разными «горячками», застарелыми язвами, венерическими «припадками» и ушибами. Много было больных чахоткой от наказания шпицрутенами. В 1805 г, на 11 205 больных было 1081 умерших (9,7%), а в 1806 г. на 15 137 больных, умерших приходилось 1175 человек (7,8%).
      В 1806 г. товарищ министра морских сил П. В. Чичагов предписал генерал-штаб-доктору флота И. X. Рожерсу отправиться в Кронштадт и принять меры к прекращению заболеваемости среди малолетних рекрут-юнг. По возвращении из командировки И. X. Рожерс в донесении П. В. Чичагову писал, что в Кронштадтском госпитале он нашел весьма много малолетних рекрут, страдающих так называемою «желчною или гнилою горячкою», некоторых корью, а других чесоткою, но самой опасной он считает «горячку», так как она дает большую смертность. Он остался недоволен методами лечения и приказал изменить их. Причинами «горячки» считали перемену климата, плохую одежду и другие неблагоприятные факторы обстановки.
      Главный командир Кронштадтского порта адмирал П. И. Ханыков доносил товарищу Министра военно-морских сил П. В. Чичагову о следующих мерах, принятых к сохранению здоровья малолетних юнг.
      Сто человек взрослых были распределены по командам, уменьшена теснота, и выделены отдельные помещения для проведения учебных занятий. Больные были отделены от здоровых, и заболеваемость несколько уменьшилась.
      Обязанности медицинского инспектора порта в это время исполнял А. И. Гассинг, так как В. И. Лакман был болен. В донесении И. X. Рожерсу — А. И. Гассинг писал, что из 48 пришедших из Казани мальчиков, 41 человек были больны чесоткой, а после лечения в госпитале на них надеваются те же мундиры, поэтому без смены обмундирования трудно бороться с заболеваемостью. А. И. Гассинг рекомендовал также отделить у юнг спальни от столовых, выделить умывальные помещения и пристально наблюдать за здоровьем детей, как офицерам, так и медикам.
      Основным лечебным документом в госпиталях того времени являлась палатная книга для записи течения болезни у каждого больного и для медицинских назначений. Записи делались на латинском языке очень кратко и содержательно.
      В это время в госпитале у многих ординаторов было до ста больных, поэтому описание болезней в палатных книгах не могло быть подробным; для устранения этого недочета было поручено каждому старшему кандидату в исходе месяца составлять описание болезней по каждой палате на латинском языке.
      В 1811 г. большая заболеваемость и смертность в Кронштадте отмечалась не только у детей, но и среди взрослых матросов. Генерал штаб-доктор флота Я. И. Лейтон объяснял это неблагоприятной погодой, «цинготным расположением тела» и плохим питанием морских команд. Кроме того, моряки, возвратившиеся пешком из Тулона, Лиссабона и Триеста «изнурились в силах и тем усугубили чахотное свое расположение».
      В 1814 г. вновь наблюдалось увеличение количества больных. Я. И. Лейтон на этот раз объяснял «умножение» больных следующими причинами: сыростью и холодом в казармах из-за отсутствия дров, нечистотой потолков, полов и стен, плохим питанием и недостатками в одежде. В 1815 г. Я. И. Лейтон доносил морскому министру, что заболеваемость не уменьшается, так как не устраняются причины ее вызывающие. Сырость в помещениях, непостоянные погоды, недостаточно питательная пища, вызывают по его мнению, ...«понос, цинготную и водяную болезни..., гнилые горячки», против которых бессильны все врачебные средства»; «... если служители будут оставаться в таком же худом положении в отношении содержания их, то без малейшего сомнения может быть число больных и смертность их до большой степени умносться».
      В 1826—1827 гг. заболеваемость и смертность в Кронштадте вновь возрастают. Основные причины заболеваемости были те же, что и в прошлые годы, т. е. сырость казарм, тяжелая работа, плохое питание, особенно во время постов и недостатки водоснабжения.
      В докладе генерал штаб-доктора флота на имя царя считалось необходимым строго запретить служителям брать из канав воду в пищу и для питья.
      По ведомости, представленной царю в 1827 г., в Кронштадтском госпитале состояло 1448 больных, в Ораниенбаумском отделении — 243, в офицерском лазарете — 7, в женской больнице — женщин — 23 и младенцев — 5.5
      Особенно много было больных цингой. Для уменьшения заболеваемости госпитальные врачи рекомендовали ряд мероприятий.
      Ещё в 1808 г. генерал-штаб-доктор флота И. X. Рожерс подал рапорт министру морских сил П. В. Чичагову, в котором предлагал для успешного лечения в Кронштадтском госпитале больных «цинготною болезнию» ввести в употребление для ежедневного питья отвар из ячного солода, в полезности которого он убедился на долголетнем опыте и который рекомендуется лучшими врачами как самое действенное средство из всех противоцинготных лекарств.
      Однако, уже 18 июня 1808 г. главный доктор Кронштадтского морского госпиталя А. Я. Франк доносил в Медицинскую экспедицию о том, что Министр морских военных сил, узнав, что отвар из ячного солода многими больными употребляется неохотно, приказал вместо него давать для ежедневного питья квас.
      Много поступало в Кронштадтский морской госпиталь больных из числа новобранцев. В отчете за 1847 г. главный доктор госпиталя А. Ф. Кибер отмечал недостаточное развитие и слабое здоровье у многих вновь прибывающих рекрутов. Он считал необходимым обратить особенное внимание на то, чтобы рекруты, назначаемые на флот, в предвидении тяжелой службы, отбирались с крепким телосложением и надежным состоянием здоровья.
      В 1849 г. главный доктор Кронштадтского госпиталя И. Я. Ланг в годовом отчете опять отмечал большую заболеваемость среди рекрутов, особенно среди прибывающих из Казанской губернии. Эти рекруты почти все от природы слабого сложения, а после трудностей дальнего пути, приходят в Кронштадт или уже с серьезными болезнями, или с сильным расположением к кахексиям, или же настолько ослабленными, что в первые три дня до половины их поступили в госпиталь, и здесь многие вскоре умерли. Некоторые из этих рекрутов пришли сюда с развившимся уже туберкулезом легких.
      При морских госпиталях кроме женщин и детей находились еще «пропитанники», то есть матросы, которые по старости или из-за неизлечимой болезни не в состоянии исполнять какие-либо обязанности. Их кормили, лечили, выдавали обмундирование и деньги по 50 копеек в месяц. В Кронштадтском морском госпитале находилось 39 «пропитанников».
      
      Количество больных, лечившихся в Кронштадтском морском госпитале с 1838 г. по 1846 г.
      
      Таблица 2
      

Год Число выздоровевших Число умерших На какое число выздоровевших по одному умершему 1838 27621 1116 25 1840 30441 2160 14 1842 592 13 45 1846 2075 279 8

      

МАТЕРИАЛЬНО-ХОЗЯЙСТВЕННОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ

      На содержание военно-морских госпиталей в первую половину XIX века расходовались довольно значительные средства. Так, например, всем госпиталям и лазаретам Балтийского Флота в 1808 г. было отпущено около 669 000 рублей. В этом же году на содержание Кронштадтского морского госпиталя было отпущено 441 550 рублей (65 % всех отпущенных средств). Из них на материалы и вещи — 77635 рублей, на съестные припасы 118338 рублей, на прочие расходы — 245 573 рубля.
      Кронштадтский морской госпиталь был самым большим в морском флоте; об этом можно судить по среднему числу больных в день в госпиталях за 1805, 1806 и 1807 гг. — в С.-Петербургском — 647, Кронштадтском — 1426. Реведь-ском — 436, Роченсальмском — 105, Архангельском — 198, Казанском — 69, Астраханском — 123.
      Военно-морские госпитали снабжались частично из медицинского департамента министерства внутренних дел, частично из комиссариатского департамента морского министерства; нередко заготовки производились собственными средствами госпиталей.
      В журнале Адмиралтейской коллегии от 21 августа 1803 г. за № 4145 имелась запись о том, что на отпущенные госпиталю от казначейства комиссариатской экспедиции 500 рублей изготовлены ддя переноски больных «возки и кибитки». Работу выполняли наемные мастера, и она была одобрена царем, который «не возгнушался высочайшей своею императорскою особою лечь и примерить одни носилки, в коих приказал адмиралу Петру Ивановичу Ханыкову себя прикрыть».
      В госпитальные аптеки доставлялись различные предметы по частным подрядам. В 1809 г. был представлен следующий реестр «вещам потребным к составлению лекарств для пользования находящихся в Кронштадтской госпитали армейских больных и на другие надобности: уксус, сало свиное, сало говяжье, крахмал, масло коровье, мед белый, воск, канифоль, хрен, мыло, семя конопляное, ячмень чищенный, холст, тесьма холщевая, ветошки, бумага и сера».
      В 1812 г. купец Хоравин для Кронштадтского и Петербургского госпиталей и 5 лазаретов доставлял различных продуктов и предметов на 45000 руб.
      Требования к качеству продуктов питания, поставляемых в морские госпитали, были очень высокие. Например, мясо принималось только «из хорошей черкасской живой, сытой и здоровой скотины, битой на месте для Ораниенбаумского госпиталя в Ораниенбауме, а для Кронштадтского в Кронштадте, свежее, а зимой отнюдь не мерзлое, самое лучшее и в дачу больным совершенно годное, без малейшего снятия с него жиру... Молоко коровье свежее нисколько ни с чем не смешанное, самой лучшей доброты».
      В 1839 г. по решению Адмиралтейского Совета был учрежден Комитет под председательством помощника флота генерал штаб-доктора П. П. Ланге для изыскания наиболее выгодного для казны способа мытья белья в Кронштадтском госпитале. Интенданты считали, что при механической стирке белье быстро изнашивается и, кроме того, людской труд обходится дешевле, а установка и пользование машин дороже. Стирка одной вещи при ручном труде в среднем обходилось в 22/3 копейки. Прачка же получала 18 рублей в месяц. В Кронштадтском Морском госпитале в год стиралось до 1731596 штук белья, расходовалось на это 43161 рубль 223Д копейки. По справкам оказалось, что это устройство механической прачечной в Обуховской больнице обошлось в 38600 рублей, а годовое содержание стоило 14000 рублей. В Петербургском военном госпитале стирка в механической прачечной одной вещи в среднем обходилась в 21/4 копейки.
      В 1843 г. в Адмиралтейском Совете было принято решение о натирании паркетных полов в Кронштадтском госпитале.
      В этом решении Совет, приняв за основание, что если бы полы в новом Кронштадтском морском госпитале были не паркетные, то «соответственно отличному устройству сего госпиталя, в сравнении с другими» их пришлось бы ежегодно окрашивать, постановил отпускать ежегодно, из сумм Строительного департамента в Комиссариатский департамент Морского Министерства на натирание паркетных полов, столько денег, сколько пришлось бы по ежегодной ремонтной цене на окраску их вновь масляною краскою.
      В том же году Адмиралтейский Совет разрешил употреблять в Кронштадтском морском госпитале для чистки металлических приборов у дверей и натирания паркетных полов суконную ветошь — пятьдесят пудов сверх положенного по уставу о морских госпиталях количества, а в число положенных по уставу ста пудов холщевой ветоши, употреблять тридцать пудов ветоши из рубашечного холста. По журналу Адмиралтейского Совета от 27 августа 1843 г. за № 839 было разрешено на содержание в исправности всех часов, находящихся в Кронштадтском морском госпитале, отпускать, в распоряжение смотрителя госпиталя по семидесяти пяти рублей серебром ежегодно.
      В морских госпиталях в то время имели место как мелкие кражи, так и крупные хищения. В донесении генерал штаб-доктора флота И. X. Рожерса Морскому министру П. В. Чичагову об осмотре Кронштадтской госпитальной аптеки в 1809 г. генерал штаб-лекарем А. Гассингом отмечались следующие факты:
      «Материалы и припасы лежат в крайнем беспорядке, многие же из них дорогие и лучшего качества, как-то: хина, серпентариа, бобровая струя, ялаппа и другие спрятаны на чердаке... По примерному исчислению по рецептам противу приема лекарств при перевешивании найден недостаток; как-то: хины 73 фунта, серебряного прижигательного камня — 51/2 драхмы, мошусу вместо 4 унц, найдено мешочков 7 унц и 8 фунтов мушосовой настойки, в коей содержится мускусу 2 унции, серпентати — 60 фунтов, камфоры — 8 фунтов, опиуму 1 фунт и вина 100 ведер».1 19 декабря Министерство полиции уведомило, что «Фунт восточного мускусу казне стоит восемьсот сорок рублей».
      В октябре 1827 г. флигель-адъютант полковник Ф. А. Перовский обнаружил огромные хищения и беспорядки в хозяйственной части Кронштадтского морского госпиталя. Он писал князю А. С. Меншикову о различных уловках и сделках поставщиков и хозяйственников, приводивших к обогащению обоих сторон. В Кронштадте было найдено много похищенного казенного имущества: белья более 18 тысяч штук (кроме того, которое жгли в продолжении целой ночи, в трех печах, перед прибытием Ф. А. Перовского в Кронштадт), значительное количество металлических вещей, дров трехполенных 613 сажен.

ПОДГОТОВКА КАДРОВ МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ ДЛЯ МОРСКОГО ФЛОТА В КРОНШТАДТСКОМ МОРСКОМ ГОСПИТАЛЕ

      После учреждения Медико-хирургических академий в 1798 г. и упразднения медико-хирургических училищ, в Кронштадтском морском госпитале подготовка лекарей прекратилась. Однако, на протяжении всей первой половины XIX века к госпиталю производилось прикомандирование врачей для повышения квалификации и выполнения диссертаций или проведения научных исследований. Кроме того, в рассматриваемый исторический период от всех врачей требовалось представление в письменном виде научных наблюдений. Все наблюдения, представляемые лекарями, направлялись в Медицинский Совет и, в зависимости от оценки последнего, они награждались чинами, орденами, ценными подарками и деньгами.
      В октябре 1803 г. указом Адмиралтейской коллегии было дано разрешение инспекторской экспедиции прикомандировать подлекаря Александра Севрюкова к Кронштадтскому морскому госпиталю для усовершенствования в латинском языке и анатомии.
      В 1817 г. из Кронштадтского морского госпиталя штаб-лекарь П. С. Вишневский представил наблюдения. проведенные над лечением застарелых язв на ногах, пользованных по методу английского врача Бейтона при Кронштадтском морском госпитале. Метод этот описывался следующим образом: «стараются механически расширять кожу на краях язв помощью прикрепляемых длинных полос липкого пластыря, уменьшать таким образом мало по малу поверхность язвы и сближать края оной между собой». Медицинский совет дал хороший отзыв на эту работу и выразил пожелание опубликовать наблюдения.
      А. Е. Фигурин представил в качестве своих наблюдений две работы: «Историческое описание о выздоровевшем после операции отнятия правой ноги ниже колена (amputatio cruris) котельщике Епифане Зьюгове» и «Описание операции аневризмы матросу Алексею Трунову».
      Значительное содействие повышению квалификации лекарей оказывала медицинская библиотека, учрежденная в Кронштадте в 1837 г. Главный Командир Кронштадтского порта в рапорте от 3 апреля 1837 г. за № 467 на имя Начальника Главного Морского штаба писал, что медики Кронштадтского порта «единогласно изъявили желание, при общем их содействии, с дозволения начальства организовать в Кронштадте библиотеку для врачей». На учреждение и содержание библиотеки предлагался вычет из жалованья по 1 % с рубля по желанию.
      В «Проекте библиотеки для врачей в Кронштадте», в главе VI — § 1 говорилось: «Книги и журналы в состав библиотеки должны входить важные по своему предмету и известнейших писателей, издаваемых на русском, немецком, латинском и английском языках». На организацию библиотеки и вычет на это денег согласились около ста лекарей и лекарских помощников. Адмиралтейский Совет одобрил учреждение библиотеки 18 октября, а положение об организации библиотеки было утверждено 25 ноября 1837 г.3
      В заседании 18 октября была заслушана записка флота генерал-штаб доктора, от 4 октября X1? 1711, записанная по журналу Адмиралтейского Совета под № 960, об учреждении в Кронштадте медицинской библиотеки.
      Совет согласно с мнением Флота Генерал-Штаб доктора нашел создание медицинской библиотеки в Кронштадте весьма полезным, «ибо сим способом, медицинские чиновники будуть иметь возможность, за небольшое пожертвование, следовать за усовершенствованием науки, чтением отечественных и иностранных книг и журналов...»
      Об организации подготовки фельдшеров в Кронштадтском морском госпитале в первые годы XIX века можно составить ясное представление из донесения в Медицинскую экспедицию медицинского инспектора порта и главного доктора Кронштадтского госпиталя А. Я. Франка от 12 сентября 1813 г. за № 1001. В этом донесении А. Я. Франк писал, что для обучения подлекарей и учеников полагалось иметь одного оператора, одного рисовального мастера, а для лучшего обучения латинскому языку одного студента. Когда же наименования подлекарей и учеников были заменены фельдшерами и школьниками обучение их проводилось оператором Коневицким латинскому и российскому языкам и анатомии. «Кроме того, они обучаются хирургическим перевязкам и вскрытию трупов».
      К «Уставу о непременных Морских Военных госпиталях», 1831 г. был приложен «Проэкт Образования фельдшеров». В этом проекте говорилось о потребности в фельдшерах на флоте, о комплектовании госпитальных школ, о предметах преподавания в школах и прохождении службы фельдшерами и аптекарскими учениками. В частности, в этом проекте содержались следующие статьи, которые целесообразно привести в интересах исторической последовательности.
      «§ 1... для вознаграждения убыли фельдшеров и аптекарских учеников признается нужным содержать всегда в наличии госпитальных учеников 180 человек, полагая, что 60 человек, по изучении фельдшерскому искусству, всякий год будут произведены в фельдшеры и аптекарские ученики.
      § 2. В госпитальные школьники требовать ежегодно кантонистов 4 из Военно-сиротских отделений единожды в год, на основании прежних постановлений. Могут быть также принимаемы в госпитальные школьники по просьбам дети мещан и других свободных состояний. Люди свободного состояния должны быть не моложе 16 лет, уметь читать и писать на российском языке.
      § 3. Школы для образования госпитальных школьников учреждаются по Морскому ведомству при Кронштадтской морской госпитали на 60 человек, при С. Петербургской и Николаевской на 45, а при Севастопольской на 30 человек.
      § 4. Перечислялись предметы, положенные к прохождению в школе»
      Хотя «Устав о непременных морских военных госпиталях» и был принят в руководство с 1 января 1832 г., однако Проект об организации фельдшерских школ не получил реализации. Поэтому в 1832 г. вновь возникает переписка по поводу утверждения этого проекта.
      Генерал штаб-доктор флота А. И. Гассинг отмечал в Проекте ряд недостатков и просил утвердить новый Проект, исправленный и дополненный.
      Однако, только 2 октября 1840 г. «Положение о фельдшерских школах и Морских госпиталях» было утверждено. Оно было гораздо полнее проекта 1831 г. Фельдшерские школы учреждались только при Кронштадтском и Севастопольском морских госпиталях. В положении предусматривалось не только число учеников в школах, но и требования к поступающим со стороны здоровья и грамотности; определялся срок образования и предметы обучения, права и обязанности административного и преподавательского состава и взаимоотношения между ними, а также порядок прохождения службы фельдшерами. В составе школы предусматривались 3 класса. В первом классе изучались общеобразовательные предметы и анатомия; во втором классе — анатомия, хирургия, фармация, фармакология, рецептура, правила оказания помощи мнимоумершим и наставление по уходу за больными; в течение первой половины 3-го класса обучения изучались те же предметы, что и во втором классе, во второй половине этого года, кроме повторения пройденного, проводилось усовершенствование учеников в фармации, хирургии и особенно в «костоправном» искусстве.
      Подготовка учеников в фельдшерских школах была в значительной степени конкретизирована и соответствовала характеру их будущей деятельности во флоте. По окончании фельдшерских школ воспитанники выпускались нижними чинами, и только небольшое количество из них могло получить в результате продолжительной службы первый классный чин. Как правило, они не могли поступить в Медико-хирургические академии или на медицинские факультеты университетов для получения врачебного образования. Поэтому для фельдшеров создавалась полная бесперспективность службы. «Фельдшер наш, — писал Б. И. Буш, — ровно на столько получает образования, чтобы чувствовать, что при дальнейшем совершении он мог бы стать на равную ногу с медиком, но так как все пути к такому совершенствованию у него насильственным образом перерезаны, то он становится естественным врагом и самым злым ненавистником всего медицинского сословия».

ОСОБЕННОСТИ И СОДЕРЖАНИЕ
НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЫ ВРАЧЕЙ ГОСПИТАЛЯ

      Научно-исследовательская работа врачей Кронштадтского морского госпиталя была весьма разносторонней. Врачи изучали различные вопросы не только лечебной, но и профилактической медицины. В области военно-морской гигиены отметим следующие работы. В 182С г. была издана книга «Опыт морской военной гигиены или описание средств, способствующих к сохранению здоровья людей, служащих на море. Выбранное из сочинений лучших английских авторов, с присовокуплением многих собственных замечаний, штата Кронштадтской Госпитали штаб-лекарем Петром Вишневским». В предисловии П. С. Вишневский говорит, что он пользовался сочинениями Линда, Блена, Троттера и «почтенейшего творца Российской военной гигиены Доктора Энегольма». Надо полагать, что ссылка на иностранных авторов у П. С. Вишневского была вынужденной условиями того времени. Надуманность ссылок на английских авторов подтверждается тем, что в начале XIX века в Англии капитальных трудов по морской гигиене издано не было, а взглядам Д. Линда и Д. Блена, высказанным ими в книгах, изданных в XVIII веке, по некоторым вопросам П. С. Вишневский в своей работе противоречит. Кроме того, военно-морская гигиена П. С. Вишневского содержит основные черты, свойственные нашей отечественной военно-морской гигиене. В книге рассматривались различные вопросы гигиены труда, быта и отдыха матросов, гигиены питания и водоснабжения, одежды, меры борьбы с цингой и различными заразными болезнями; большое внимание уделялось профилактике цинги, которая в то время очень часто появлялась на кораблях во всех флотах мира. Автор высказывал предположение о наличии особого «начала» в различных растениях, способствующего сохранению здоровья и разрушающегося при варке. Много уделено внимания в этой книге актуальным в то время вопросам хранения на кораблях различных продуктов питания и воды. В частности П. С. Вишневский рекомендовал хранить воду не в деревянных бочонках, а в чугунных резервуарах. Из содержания его монографии видно, что он сумел теоретически обобщить опыт морских экспедиций и кругосветных плаваний первых лет XIX века. Таким образом, труд П. С. Вишневского явился дальнейшим этапом развития отечественной военно-морской гигиены.
      Развитию морской гигиены способствовала не только практическая потребность в ней, но и самоотверженная борьба передовых морских врачей с реакционерами. В этом отношении заслуживает внимания деятельность врачей, назначенных в комиссию, учрежденную в Кронштадте для исследования хруста в муке, поставляемой купцом Лури из Остзейских губерний.
      Медицинский инспектор и главный доктор госпиталя И. Я. Ланг утверждал, что примесь песка к хлебу не отражается вредно на здоровье матросов. Морские врачи возражали против этого и добились научного рассмотрения этого вопроса в Медицинском Совете.
      Комиссариатский департамент отношением от 29 сентября 1849 г. за № 2528 запрашивал Главное Медицинское управление «на каких соображениях основано данное медицинским инспектором Лангом удостоверение, что примесь 12 гран песка на фунт муки для здоровья безвредна? Какими опытами была доказана и определена пропорция песка, которую можно допускать в пищу».
      При изучении вопроса специальной комиссией в одном фунте муки, взятой из различных мешков, оказалось от 10 до 180 гран песку.3 Вследствие имевшихся разногласий дело было передано для решения в Медицинский Совет Министерства внутренних дел, откуда в 1851 г. поступило следующее сообщение: «...Медицинский Совет полагает, что мука, в которой присутствие землистых и каменистых частиц делается ощутительным для зубов (хруст), не может быть признана безвредною для здоровья людей, употребля ющих ее постоянно в пищу и тем более, если хлеб и сухари составляют главнейшее основание оной».
      Некоторые медицинские руководители Кронштадтского морского госпиталя известны своими капитальными трудами в области гигиены плавания и медицинской географии, например, А. Е. Фигурин, А. Ф. Кибер и П. П. Алиман. А. Е. Фигурин был лекарем, натуралистом и живописцем в экспедиции А. Ф. Анжу в 1820—1824 гг. В 1823 г. в «Записках, издаваемых Государственным Адмиралтейским Департаментом», было опубликовано «Извлечение из записок «медико-хирурга» Фигурина, которые он вел во время описи берегов Северо-Восточной Сибири».
      В этих записках А. Е. Фигурин дает географическое, геологическое и климатическое описание местности, приводит сведения о животном и растительном мире и уделяет значительное внимание различным сведениям из народной медицины.
      А. Е. Фигурин опубликовал также несколько медицинских статей в журнале «Друг Здравия», но большинство его работ осталось в рукописях. Он был избран членом Общества Русских врачей и Вольного экономического общества. П. Ф. Анжу в письме А. Е. Фигурину от 28 апреля 1822 г. сообщал, что именем последнего назван вновь найденный остров под широтой 76015, и что работами А. Е. Фигурина интересуется сибирский губернатор М. М. Сперанский. А. Е. Фигуриным были составлены словари якутско-русский и русско-якутский, но он не успел закончить грамматику якутского языка.
      О деятельности А. Ф. Кибера в экспедиции Ф. П. Врангеля говорилось в статье «Извлечение из журнала путешествия доктора Кибера, с мнением об оном академика Захарова», опубликованной в «Записках, издаваемых Государственным Адмиралтейским департементом» за 1827 г., и в книге Ф. П. Врангеля «Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю». Из журналов А. Ф. Кибера видно, что он в географическом обзоре описал вновь открытые реки, а также животный мир и растительность Колымского края. Особенно интересен разбор им болезней, которые наблюдались у местного населения, в частности имерихизма, проказы и черной немочи. Академик Я. Д. Захаров дал очень хорошую оценку этому научному труду А. Ф. Кибера. Именем последнего назван мыс в Восточно-Сибирском море.
      П. П. Алиман был врачом в экспедиции М. П. Лазарева в 1822—1825 гг. на фрегате «Крейсер». Из научного отчета А. П. Алимана видно, что на кораблях производились хирургические операции и патологоанатомическое вскрытие трупов. П. П. Алиман в отчете отмечал следующие заболевания, наблюдавшиеся в экспедиции: травмы, поносы, простудные заболевания и болезни, различного рода «горячки». В соответствии с этим он рекомендовал и проведение различных профилактических мероприятий.
      В 1846 г. по решению Военно-медицинского ученого Комитета морские врачи изучали «причины появления и сущность тифозной горячки». Интересно, что старший доктор Кронштадтского морского госпиталя А. Кибер, обобщая мнение госпитальных врачей, отмечал социальные моменты как один из основных факторов заболеваемости. Он писал, что заболеваемость тифозными «горячками» гораздо выше среди чернорабочих, у которых условия жизни, труда и питания хуже, чем у матросов. Кроме того, на работу приходят крестьяне из голодающих губерний, где они в течение нескольких месяцев питались мякиной.
      Вместе с тем, Кибер считал, что род службы матросов является также весьма важным обстоятельством: она труднее всех других, так как от матросов требуются не одни только морские знания, но и сухопутные. Кроме того, их занимают и другими работами, вследствие чего у них для отдыха остается времени меньше, чем у лиц другой службы.
      Несомненный интерес представляет разработка противоэпидемических мероприятий по борьбе с холерой в Кронштадте в 1831 г. При появлении холеры, сразу же была издана специальная инструкция, в которой давались указания о противоэпидемической защите, основанные на теоретических достижениях того времени. В частности, в этой инструкции требовалось, чтобы таможенные чиновники на всех судах проверяли карантинные свидетельства. При входе на фарватер было установлено брандвахтное судно «Венус» и две брандвахты для наблюдения за мелкими судами. Для приема больных с карантинных судов был специально оборудован бот, на котором работало 20 медицинских служителей под руководством врача. Все они были одеты в «смоляные тулупы». Если на судне, находящемся в карантине оказывался покойник, то все судно окуривалось хлором, а затем пять дней проветривалось. После этого экипажу разрешалось иметь сообщение с берегом.
      В порту был создан особый комитет по борьбе с холерой, председателем которого являлся главный доктор Кронштадтского морского госпиталя И. Я. Ланг. В городе было организовано несколько временных лазаретов и выделена карантинная казарма, все они были оцеплены войсками. Подробно ход холерной эпидемии и организацию противоэпидемических мероприятий описал Р. К. Кребель в 1848 г. в журнале «Medizinische Zeixung Russlands». В этом же журнале тот же автор в 1844 г. опубликовал статью «Медико-топографические заметки о Кронштадте». В журнале «Medizinische Zeixung Russlands» помещали статьи и другие авторы: в 1846 г. были опубликованы «Заметки из дневника больницы для иностранных моряков в Кронштадте» В. Каллиеса, а в 1851 г. «Годовой отчет о Кронштадтский морской госпитали за 1850 г.» И. Я. Ланга.
      Теоретические исследования морских врачей обычно органически увязывались с практической деятельностью. В целях улучшения медицинского обеспечения врачи Кронштадтского морского госпиталя обычно изучали актуальные в то время вопросы лечебного и профилактического обеспечения кораблей и частей Кронштадтского порта. Даже главные доктора госпиталей посещали части для выявления различных факторов, способствующих увеличению заболеваемости.
      Так, в рапорте главного доктора Кронштадтского морского госпиталя А. Я. Франка «о причинах множества страждущих глазною болезнию юнгов Кронштадтского штурманского училища», поданного им в 1808 г. генерал штаб-доктору флота, указывалось, что главнейшей причиной, вызывающей глазные воспаления является неправильное устройство кухни в училище. Во время изготовления пищи, почти все помещения наполняются дымом, а в самой кухне накопляются испарения, которые выделяются из нашатырной фосфорной материи, проложенной под полом. Эти испарения вызывают значительное раздражение даже у лиц с совершенно здоровыми глазами. В связи с этим А. Ф. Франк предлагал «исправить кухню при училище и имеющуюся под полом землю заменить свежею».
      В области военно-морской хирургии врачи Кронштадтского морского госпиталя в первой половине XIX века обращали особенно большое внимание на изучение обезболивания, методов борьбы с кровотечением и способов уменьшения раневых осложнений. Как видно из отчетов по Кронштадтскому морскому госпиталю за 1847 и 1848 гг., испытания хлороформа и эфира были очень удачными и дали интересный материал для физиологического и клинического обоснования к применению наркоза.
      Через два года после первых опытов по применению наркоза, в годовом отчете главного доктора Кронштадтского морского госпиталя И. Я. Ланга за 1849 г., говорилось уже о применении наркоза при всех операциях. Применяли серный эфир и хлороформ, которые всегда действовали удовлетворительно, предпочтение отдавалось хлороформу, применение которого считалось несложным, простым и удобным; кроме того, количество хлороформа, затрачиваемого при анестезии, было меньше, а эффект — более быстрый.
      О проведении в Кронштадтском морском госпитале операции пункции перикарда (Punctura pericardii) при воспалениях околосердечной сумки можно получить некоторые сведения из рапорта в Главное Медицинское Управление Морского Министерства медицинского инспектора порта и главного доктора Кронштадтского госпиталя А. Ф. Кибера от 28 декабря 1845 г. за № 2749. В этом рапорте А. Ф. Кибер писал:
      «...1. Что операция прободения сердечной сорочки при излияниях в сию последнюю, была произведена в нынешнем году семи больным, из коих трое выздоровели.
      2. Относительно же того вопроса: в каком отношении я почитаю себя изобретателем сей операции, имею честь донести, что прочитав почти всю французскую, немецкую и английскую Медицинские литературы и Терапии, я нигде не встречал описания таких изменений, а об операции сей нигде не сделано даже и предположения.
      Несколько лет тому назад С. Петербургский профессор Зейдлиц, в одном из сочинений своих, хотя и упоминает de morbs cordiaco, но об операции прободения ничего не сказал. Только два года назад профессор Симеон, служивший прежде под моею в С. Петербурге командою, в сочинении своем de scorbuto говорит, что операция сия произведена в Кронштадтском госпитале по моему указанию.
      Имея же в госпитале в начале моей здесь службы, несколько больных, коим никакие средства не могли доставить помощь, при образовавшейся этой болезни, 7 лет тому назад, я решился испытать прободение сорочки сердца, как последнее средство. Операция эта, тогда впервые произведенная в здешнем госпитале доктором Караваевым, по моему приказанию и под моим личным надзором, впоследствии предпринимаема была в самых отчаянных случаях при совершенно почти незаметном дыхании, от невозможности сжиманий и расширения груди, при незаметном уже жилобиении, совершенной неподвижности и асфиктическом состоянии больного, при чем признаки жизни совершенно незначительны — глаза открытые, зрачки расширены и нечувствительны к свету, словом при явной агонии. Опыты показали, что в этих случаях, где все остается тщетным, эта операция помогала и хотя не все выздоровели, но за то продолжена была жизнь и облегчились муки больных».
      Таким образом, пункция перикарда была произведена впервые в истории мировой медицины в Кронштадтском морском госпитале в 1839 г.
      В 1832 г. комиссией под председательством старшего доктора Кронштадтского госпиталя И. Ланга и в составе медиков, бывших в кампаниях, а именно: штаб-лекарей Н. Смирнова, Э. Макони и К. Лебедева и лекарей Ф. Мацилевича и Бруна рассматривались корабельные каталоги медицинского снабжения. Штаб-лекарь К. Родецкий в рапорте от 15 декабря 1832 г. на имя старшего лекаря Кронштадтского морского госпиталя А. Фигурина сообщил о своих наблюдениях за медицинским снабжением на судах в течение летней кампании. Он писал, что выдаваемых медикаментов может быть достаточно, если руководствоваться «разсудком, а не пристрастием, именно к тем, а не другим лекарствам». Больных же нужно оставлять в портах перед походом, всегда учитывать преимущественные болезни и иметь запас на флагманских кораблях. Для военного времени и в «дальние вояжи» П. Родницкий рекомендовал иметь особый запас, т. е. отдельное снабжение.
      В первой половине XIX века во всех морских госпиталях ежегодно собирались дикорастущие лечебные травы и коренья. Для сбора их выделялись фельдшера и школьники, которые в конце мая под руководством травоведа выходили за травами в поле и леса. В Петербурге и Кронштадте для сборщиков выделялись лодки для плавания на острова.
      Процессы выработки лекарственных веществ в морских аптеках механизировались, для чего устанавливались так называемые «паровые снаряды». В докладе Медицинского Управления на имя Начальника Главного Морского штаба от 6 мая 1838 г. за № 910 об устройстве парового аппарата и особой лаборатории в Кронштадтском морском госпитале говорилось, что подобное устройство уже разрешено правительством.