Г Л А В А   I

ОРГАНИЗАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
КРОНШТАДТСКОГО МОРСКОГО
ГОСПИТАЛЯ В XVIII ВЕКЕ

ОРГАНИЗАЦИЯ, ШТАТЫ
ЛЕЧЕБНО-ПРОФИЛАКТИЧЕСКАЯ РАБОТА ГОСПИТАЛЯ

      Основание крепости Кронштадт, а затем Кронштадтского Морского Госпиталя относится к одному из знаменательных периодов истории нашей Родины и тесно связано с именем великого преобразователя России — Петра I. В 1704 г. для защиты вновь созданной столицы России — Санкт-Петербурга — от нападения с моря неприятельского флота была заложена крепость Кронштадт. При закладке крепости на острове Котлин предусматривалось выстроить не только оборонительные сооружения, но и первоклассную военно-морскую базу для кораблей Балтийского флота, адмиралтейские мастерские, каналы, портовые сооружения, казармы для жилья солдат и матросов и другие постройки. Чтобы привести в исполнение этот грандиозный план в очень короткий срок, Петр I привлек к строительству всю страну. Указом царя от 16 января 1712 года предписывалось: «Для строения на Котлине острове фортеции и жилья положить на все губернии ныне — 3000 человек и чтоб губернаторы здесь держали по 2 человека непременных надзирателей, и чтоб сию работу начать во имя господне сего лета». Всего было собрано со всех губерний 31486 человек крепостных крестьян, беглых работных людей, преступников и др. Кроме того, для ускорения строительства было решено зимою посылать поочередно из Петербурга солдат Преображенского и Семеновского полков по одному батальону сроком на один месяц каждый. Главному руководителю строительных работ сенатору М. М. Самарину была дана строжайшая директива — «...радеть и делать и понуждать, чтоб конечно было сделано; не смотря ни на кого делать прямо под потерянием живота». Люди работали от зари до зари разутые, голодные, вооруженные примитивным инструментом, таскали на себе бревна, собирали горстями землю в полу своего кафтана и носили ее, куда требовалось. На наиболее тяжелых работах по строительству каналов и насыпке дамб трудились под надзором гарнизонных солдат тысячи заключенных или, как их называли, «подлых людей» и большие партии пленных шведов. Вся эта армия строителей жила во временных неблагоустроенных бараках, в невероятной тесноте и грязи. Питание было скудное и часто недоброкачественное. Все это порождало массовые заболевания и огромную смертность. «Едва ли, говорит известный русский историк профессор В. Ключевский, найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге и Кронштадте». Колоссальная убыль рабочей силы неблагоприятно сказывалась, на темпах строительных работ. В одном из донесений о состоянии работ в ноябре 1717 г. сообщалось: «А ныне на Котлине острове от Казанской губернии работных людей никаких нет, а и к совершению гавани надобно работных людей нанять, понеже за дальностью из губернии работные люди с дороги бегут многое число, а пришед на Котлин остров является множество больных и в том работе чинится многое умедление». Заболеваемость и смертность личного состава кораблей и береговых частей также была очень высокой, что вызывалось изнурительным трудом, плохим питанием и одеждой матросов и жесткими телесными наказаниями за проступки. Корабли того времени были очень плохо приспособлены к длительному пребыванию на них личного состава. Помещения кораблей не отапливались из-за опасности пожаров, вследствие чего в холодное весеннее и осеннее время у матросов часто возникали простудные заболевания. В трюмы кораблей постоянно просачивалась из щелей вода; она загнивала, отравляла зловонными испарениями все помещения и создавала в них сырость. Однообразное питание и отсутствие на кораблях свежего мяса и овощей усугублялись быстрой порчей провизии, состоявшей преимущественно из сухарей и солонины, что влекло за собой распространение желудочно-кишечных заболеваний и цинги.
      Высокая заболеваемость и смертность, как среди строительных рабочих, так и среди личного состава армии и флота вызывали серьезные беспокойства военного командования и самого Петра I.
      До создания на острове Котлин централизованного медицинского учреждения — морского госпиталя — заболевших военнослужащих и рабочих помещали в больницах или, как их еще называли, госпитальных избах. Первое упоминание о них встречается в документах, относящихся к 1713 году. Командующий Балтийским флотом адмирал К. И. Крюйс в своем письме графу Ф. М. Апраксину сообщает из Кронштадта 30 июля 1713 г.: «... а ныне уже у нас с 500 человек как морских, так и работных людей больных в больнице». В справке о постройке гавани на острове Котлин от 1 июля 1716 г. сообщается следующее: «Плотники и работные люди чтоб были в прибытии к работе на Котлин остров октября к 1 числу, а оным плотникам и работным людям для охранения надобно прежде им изготовить провиант; им же сделать квартиры или казармы, потом больницы и бани». Эти больницы по своему устройству и оборудованию ничем не отличались от обычных казарм. Никаких медицинских штатов для обслуживания больных в них предусмотрено не было. Больные получали только уход и питание, которые осуществлялись теми же рабочими, выделенными для этой цели. Естественно, что такое положение с медицинским обеспечением быстрорастущего гарнизона строящейся крепости не могло оставаться без коренных изменений длительное время.
      6 июня 1715 г. генерал-адмирал граф Ф. М. Апраксин в своем письме к обер-штеркрикс-комиссару графу Г. П. Чернышеву указывал, что наряду с гаванными работами на острове Котлин надо «зделать гофшпиталь» Летом 1716 г. командующий Балтийским флотом вице-адмирал К. И. Крюйс в своем донесении обер-штеркрикс-комиссару графу Г. П. Чернышеву докладывал о срочной необходимости постройки на острове Котлин различных портовых сооружений — магазинов и амбаров для корабельных припасов, изб для работных людей, казарм для морских служителей и в том числе госпиталя. Летом 1717 г. комендант крепости на острове Котлин бригадир Парошин докладывал в Адмиралтейскую коллегию, что все запланированные сооружения и в том числе госпиталь, построены морскими служителями и солдатами крепости.
      Этот документ является единственным, сохранившимся до наших дней подтверждением о создании морского госпиталя в Кронштадте в 1717 г. К сожалению, он не содержит точной даты окончания его строительства и вступления в строй действующих госпиталей. Это привело к тому, что среди различных исследователей нет единого мнения по этому вопросу. Так, В. Ф. Груздев считает, что Котлиноостровский госпиталь стал функционировать с 1715 г. Я. Чистович, В. Рихтер, Г. Скориченко указывают на то, что госпиталь был открыт только в 1720 г. Профессор Ю. Ю. Джанелидзе, доктор И. Тишков и ряд других авторов считают датой открытия госпиталя 1717 год. Эта дата, являющаяся наиболее вероятной, и стала официальной датой открытия Кронштадтского морского госпиталя.
      Кронштадтский морской госпиталь был военным учреждением, как и все госпитали того времени, и содержался на средства Адмиралтейской коллегии. В медицинском отношении он подчинялся архиатору — начальнику медицинской канцелярии. Деятельность госпиталя основывалась на «Регламенте о управлении адмиралтейства и верфи.», составленном по указанию Петра I в 1722 г. 47 глава Регламента содержит указания о деятельности морских госпиталей.
      Первое время после основания госпиталь занимал часть небольших деревянных казарм, построенных в 1714 г. на средства разных губерний на южном берегу острова, в районе нынешнего летнего сада, где тогда сосредоточивались все постройки как казенные, так и принадлежащие частным лицам. Эти казармы были мало приспособлены для постоянного размещения больных, и уже 31 июля 1721 г. последовал Указ Петра I о перемещении госпиталя в каменные здания. В указе по этому поводу сообщалось: «Ц. В., будучи на Котлине острове указал построенные от Азовской губернии два каменные дома, которые построены в другой линии, отделать на госпиталь морским служителям в скорости». Эти дома располагались на нынешней Коммунистической улице. Через год Адмиралтейская коллегия прибавила госпиталю еще один губернский дом, он предназначался для размещения аптеки и анатомического театра. В этом доме в продолжении почти ста лет помещалась адмиралтейская аптека и жили заведовавшие ею аптекари. Вскоре командование крепости пришло к выводу, что иметь госпиталь в центре города неудобно и опасно, поэтому 24 сентября 1723 г. Петр I повелел: «Шпиталеты делать прочные по морю немного уступя от каменных домов к осту и делать деревянные, обруся и прикрасить, так как амбары на малой Неве; делать от адмиралтейства». Этот указ был приведен в исполнение уже после его смерти,
      Новый госпиталь построили на том месте, на котором он находится в настоящее время. Больные в нем были размещены с 1730 г. Госпиталь состоял из трех одноэтажных деревянных, на каменном фундаменте флигелей: два из них — западный и восточный — были поставлены с севера на юг, а третий соединял их южные концы. В 1740 г. был построен ещё одноэтажный каменный флигель, между северными концами первых двух флигелей, из-за чего госпитальный двор принял форму прямоугольника. Вход в помещения госпиталя был со двора через сени, которых имелось в каждом корпусе по 6. Все эти сени с дверями направо и налево шли поперек здания, разделяя его на равные части, из которых почти каждая делилась в свою очередь крестообразно-поставленными внутренними стенами на 4 небольшие, невысокие палаты. Здание госпиталя, кроме палат, рассчитанных на 400 больных, вмещало в себя также церковь, госпитальную школу, контору, аптеку, кухню и квартиры для всего служебного персонала.
      Штат госпиталя первые 37 лет его существования, т. е. до 1754 г., состоял из старшего доктора, старшего лекаря, двух лекарей, пяти подлекарей и шести учеников. В состав хозяйственной службы входили: комиссар и при нем 3 писаря, 4 хлебника, 3 повара и 1 плотник. Для ухода за больными и для хозяйственных работ имелось 56 матросов. Для несения караульной службы — 2 сержанта, 1 капрал, 23 солдата и 1 профос.
      Кроме того, по распоряжению Адмиралтейской коллегии было разрешено нанимать женщин из числа жен солдат и матросов для стирки белья, работы на кухне и ухода за больными.
      Первым старшим доктором Кронштадтского госпиталя был Матвей Миниат — грек по национальности. Принят на русскую службу в 1707 г. Первое время он служил войсковым врачом, затем старшим доктором Санкт-Петербургского морского госпиталя, а в дальнейшем был определен в Кронштадтский госпиталь. Эту должность он занимал до 1730 г. Последние годы пребывания в госпитале он, будучи уже довольно пожилым человеком и страдая к тому же хроническим заболеванием почек, не мог в полной мере выполнять свои обязанности, в связи с чем лечебная работа значительно ухудшилась и количество смертельных исходов среди находившихся на лечении больных резко возросло.
      В 1730 г. по распоряжению Адмиралтейской коллегии на должность главного доктора госпиталя был назначен выдающийся морской врач Демьян Петрович Синопеус. Являясь высокообразованным врачом своего времени и обладая большим организаторским талантом, он сумел в короткий срок навести в госпитале образцовый порядок и добиться значительного снижения смертности среди больных. Д. П. Синопеус был первым в России автором капитальных трудов по военно-морской гигиене, которую считал наукой о сохранении и укреплении здоровья моряков. Основной его работой в этой области было «Описание болезней моряков», где подробно анализировались различные заболевания, встречающиеся на флоте, причины их возникновения и рекомендовались мероприятия по их профилактике и лечению. В 1735 году Д. П. Синопеус опубликовал работу «De csorbuto Cronstadti», материалом для которой послужили наблюдения над цинготными больными в Кронштадтском госпитале. В ней впервые было сделано предположение, что причиной цинги является неполноценное питание личного состава кораблей и береговых частей из-за недостаточного количества свежих продуктов и зелени. Необходимо отметить, что лечебная работа в госпитале с момента его основания и до 40-х годов XIX века, когда была завершена постройка каменного здания госпиталя на 2000 коек, была сопряжена с большими трудностями. Нормальной его работе препятствовало отсутствие приспособленного постоянного помещения для размещения больных, недостаток врачебного персонала, его частая смена, неудовлетворительное снабжение госпиталя всем необходимым. Коечный фонд госпиталя был рассчитан на 400 больных, но содержалось в нем, как правило, вдое больше, особенно во время эпидемий и стихийных бедствий — пожаров и наводнений, которые были очень частыми в тот период. После организации при госпитале лекарской школы в 1733 году в его штат были дополнительно введены две врачебные должности для преподавательских целей — оператора и младшего доктора, но они длительное время оставались вакантными из-за отсутствия достойных кандидатур. Поэтому и лечение больных и занятия с учениками и подлекарями госпитальной школы проводили в основном лекари госпиталя. Надо отдать должное их самоотверженности и, прямо сказать, героизму, в безропотном выполнении такой огромной нагрузки — вести вдвое превышающее установленное по регламенту количество больных (800—1000 человек) и растить кадры будущих лекарей для флота.
      Содержание больных в госпитале и приобретение медикаментов для их лечения производилось за счет денег, вычитаемых из жалования морских и адмиралтейских служителей. «На содержание обретающихся в адмиралтейских Петербургской и Котлинской госпиталя морских и адмиралтейских болящих служителей, с истекшего 1720 г. как от флагманов, так и от высших офицеров и мастеров и всякого чина морских и адмиралтейских служителей, кроме незаписных плотников и 3-й статьи матросов и солдат, вычитать по пропорции жалованья из чина в год по деньге с рубля...». У больных с венерическими болезнями сверх того еще вычитывалось и все жалованье за период нахождения их в госпитале. Лечение «каторжных невольников и шведских арестантов» производилось бесплатно.
      В питании госпитальных больных соблюдалась определенная дифференциация в зависимости от тяжести и характера заболевания. Ассортимент продуктов был небольшой, Но общая калорийность пищевого рациона была вполне Удовлетворительной. По норме на одного больного полагалось 3 дня в неделю по 0,5 фунта мяса, 3 дня по 1 фунту Мяса, и 1 день — в воскресенье — 1,5 фунта мяса. В постные дни мясо заменялось соответственным количеством вяленой рыбы или снетков. Хлеб употреблялся в основном ржаной, кислый, выпекался в пекарне госпиталя. Из овощей широко употреблялись капуста свежая и квашеная, свекла, редька, лук. Крупы — овсяная, ячневая, гречневая и горох. Питание было трехразовое. Утром все больные получали на завтрак сбитень — горячий напиток, широко распространенный в тот период и состоящий из водки, отвара ячневой крупы, меда, уксуса и пряностей. Для тяжелых больных сбитень готовился без водки. Обед состоял из супа на мясном бульоне, заправленного горохом или овсяной крупой, а на второе — каша с мясом. Из напитков употреблялись квас, пиво и кислые щи. Для цинготных больных пиво настаивалось с хреном или с сосновыми шишками. Выздоравливающим больным по назначению лечащего врача выдавалась перед обедом чарка водки. Тяжелые больные получали на обед мясной бульон, жидкие каши со сливочным маслом и молоко. Ужин состоял также из различных каш и тушеных овощей.
      Больные размещались на деревянных койках, где вместо матрацев стелились плетеные из камыша маты, или соломенные тюфяки, обтянутые старой парусиной. Кроме того полагались простыни, одеяла, подушки.
      Однако снабжение госпиталя довольствующими органами всем необходимым имуществом часто было неудовлетворительным. Из-за перегруженности госпиталя больными и длительных перебоев в снабжении, постельного и нательного белья не хватало, и больные были вынуждены спать на голых матрацах и одеваться в собственную одежду. Это обстоятельство не осталось незамеченным командованием. 7 февраля 1728 г. вице-президент Адмиралтейской коллегии адмирал П. Сивере сообщил в Адмиралтейскую коллегию, что «... в бытность его ныне при Кронштадте во время надзирания тамошнего госпиталя, усмотрел он в том госпитале многих немощных, которые рубах на себе не имеют, також постели и простыни, кои есть весьма плохи и ветхи, а некоторых простыней и не имеется, також обретающиеся там каторжные невольники явились весьма безодежны, и в том, паче в нынешнее зимнее время, терпят не малую нужду и в работы, послать не можно. Того ради коллегию приказал, как в госпиталях немощных по регламенту рубахами и постелями, так каторжных одеждою снабдить немедленно и впредь в том иметь крепкое смотрение...».
      Вряд ли современные медицинские работники могут представить себе те условия, в которых находились больные и обслуживающий персонал госпиталя в тот период, когда из-за переполнения его больными, особенно во время эпидемий (число больных доходило до 1000 человек) им не хватало места даже на полу. Эту обстановку красноречиво описывает в своем донесении начальству Яков Милиус, назначенный в 1837 г. старшим доктором вместо уволенного со службы доктора У. Гердинга. Он сообщил, что не может въехать в отведенную ему в госпитале квартиру, ссылаясь на то, что «... за великим утеснением, в паче за духотою в оную гофшпиталь никак невозможно переехать; к тому же ныне в оной определяемые в госпиталь служители с их школами по прибытии их на силу на великую уместились и живут все служители в госпитале с великим утеснением», и что ему доктору «для того невозможно в оную госпиталь переехать жить, что при оной госпитали нужники везде вокруг и почти перед окнами построены и от того великая духота бывает, что никому без утраты здоровья пробыть невозможно». Надо думать, что в этих словах не было преувеличения, так как еще в 1736 г. президент Адмиралтейской коллегии адмирал И. М. Головин, не видя возможности исправить госпиталь, просил разрешения у императрицы Анны Иоанновны на перевод госпиталя в Ораниенбаумский дворец. Это разрешение вскоре было получено и в июне 1740 г. в него перевезли из Кронштадта большую часть больных и весь обслуживающий персонал. Обслуживание оставшихся в Кронштадте тяжелых нетранспортабельных больных Медицинская канцелярия поручила доктору Демьяну Петровичу Синопеусу, дав ему в помощь двух лекарей, двух подлекарей и трех учеников. Ему было приказано всех вновь поступающих в госпиталь больных немедленно отправлять в Ораниенбаум. Но уже осенью того же года Д. П. Синопеус доносил в Медицинскую канцелярию, что число больных у него все время увеличивается и отправить их в Ораниенбаум он не может «за противною погодою, за стужею и распутицей», что он «против совести своей и присяги б поступил, ежели б в вышеупомянутые времена послал отсюда в госпиталь больных от горячки, от огневы, от инфламации во утробных частях, от кровавых поносов и от сильного поносу, от колотей, от переломов и вывихней членов и от прочих строгих болезней, каковых больных и летом едва можно послать, пока болезнь в силе, Для опасности, чтоб большая часть в дороге не померла». Медицинская канцелярия в ответ на этот рапорт объявила Д. П. Синопеусу выговор, обвиняя его в нераспорядительности; но уже в сентябре 1743 г. эта канцелярия убедилась, что требования ее невыполнимы, и прислала в Адмиралтейскую коллегию «промеморию» с предложением закрыть ораниенбаумский госпиталь. С этим предложением Адмиралтейская коллегия сразу же согласилась, так как ее члены еще весной того же года нашли дворец, где располагался госпиталь, сырым и неприспособленным для содержания больных. После этого неудачного опыта, вопрос о создании госпиталя в Ораниенбауме не поднимался в продолжение полстолетия, да и о Кронштадтском госпитале за этот период затишья в жизни нашего флота вспоминали только тогда, когда он давал о себе знать особенно большой смертностью в нем во время эпидемий, пожаров и наводнений. Эти три стихийных бедствия, против которых в тот период не было еще достаточных средств борьбы, дамокловым мечом висели над населением города Кронштадта. Они давали в госпиталь одновременно огромное количество пострадавших и больных и этим очень осложняли его нормальную работу.
      Особенно сильно на флоте и среди населения приморских городов свирепствовала цинга. Заболеваемость цингой носила характер настоящих эпидемий. Врачи той эпохи еще не знали причин происхождения этого заболевания и приписывали их антисанитарному состоянию жилых помещений, сырости, плохому воздуху и др. Цинга, являясь сама по себе тяжелым заболеванием, также действовала неблагоприятно на течение других болезней и особенно на заживление ран. Истинными причинами заболевания цингой был тяжелый изнурительный труд как рабочих, занятых на строительстве крепостных сооружений, так и матросов, а также однообразное питание без достаточного количества витаминов в пище.
      Цинготными и другими больными были в буквальном смысле забиты все помещения «Адмиралтейской гофшпитали». Все это создавало страшную антисанитарию. Совершенно естественно, что эффективность лечебных мероприятий в таких условиях, да еще при довольно ограниченном количестве медицинского персонала, была ничтожной, что и порождало огромную смертность.
      С особой силой эпидемия цинги вспыхнула в Кронштадте и на Балтийском флоте в 1742—1743 гг. во время второй, вынужденной войны со Швецией. Размеры этой эпидемии приняли такой серьезный характер, что послужили причиной к задержке сражения Кронштадтской эскадры. По словам Н. Шпилевской «Болезнь очень усилилась и уносила много людей. Для того, чтобы не задерживать эскадры и быстро укомплектовать суда личным составом, в Кронштадт были присланы два армейских полка — Дербентский и Дагестанский».
      Единственным средством для лечения цинготных больных в то время был настой хрена и сосновых шишек на ячменном пиве. Для этой цели хрен в больших количествах выращивался на аптекарском огороде при госпитале и закупался у местного населения на деньги, специально отпущенные для этой цели Адмиралтейской коллегией. В то же время в частях и на кораблях никакой профилактической работы по борьбе с цингой среди личного состава по-прежнему не проводилось, и заболеваемость принимала все более массовый характер. «Адмиралтейская гофшпиталь» не в состоянии была разместить огромного количества поступающих больных, и командование госпиталя было вынуждено развертывать временные лазареты, а в 1769 г. при госпитале были выстроены летние досчатые палатки. В 1784 г. для размещения цинготных больных дополнительно открыто 8 больниц в Кронштадте и одна больница в Ораниенбауме.
      Очень тяжелая эпидемиологическая обстановка сложилась в Кронштадте в период русско-шведской войны 1788—1790 гг. В Кронштадт прибывало большое количество пополнения для кораблей и частей гарнизона. Прибывающие рекруты, которые, как правило, набирались без всякого медицинского осмотра, привезли с собой массу различных эпидемических болезней и особенно дизентерию и брюшной тиф, которые быстро распространялись и среди личного состава флота. На долю Кронштадтского госпиталя выпала большая задача обеспечить лечение не только большого количества раненых, поступающих с театра военных действий, но и большого количества больных Кронштадтского гарнизона. Процент смертности среди больных и раненых был очень высок. Придворный врач Екатерины 2-й М. А. Вейкард в своем письме на имя доктора Циммермана писал, что «…в Кронштадтской госпитали умирает регулярно пятая часть всех больных. Так, за одну зиму умерло не менее 900 больных». Обстановка была так серьезна, что Екатерина 2-я была вынуждена командировать своего лейб-медика Д. Роджерсона для выяснения причин столь большой смертности.
      О. Котлин имел низменные берега и часто подвергался затоплению при повышении уровня воды в заливе. Эти наводнения производили большие разрушения, уничтожали крепостные постройки, жилые дома и оставляли сотни людей без крова. Особенно большие наводнения имели место в 1715, 1716, 1721, 1725 и 1726 гг. Другим, не менее редким стихийным бедствием были пожары, которые уничтожали не только отдельные дома, но целые улицы и кварталы, давая сотни обожженных и раненых. Не один раз от пожаров полностью сгорали все постройки госпиталя с находившимися в них больными. Причиной таких грандиозных пожаров была недопустимая скученность деревянных домов, наличие большого количества легко воспламеняющихся отходов строительства (стружки, опилки, пакля и др.), а также полное отсутствие противопожарных мероприятий. Первый пожар в госпитале произошел 27 декабря 1748 г. После него осталось только 13 палат. Часть больных погибла, а для остальных (в количестве 700 человек), по просьбе старшего доктора Я. Милиуса, главная контора над портом отвела помещение в казармах. Через год сгоревший госпиталь был восстановлен полностью. Во дворе госпиталя были дополнительно построены избы для госпитальных служб, а кругом флигелей — галереи для прогулок больных. Но недолго суждено было просуществовать госпиталю в таком виде. Второй пожар, в ночь на 3 ноября 1761 г., уничтожил почти все его постройки; остались только магазины, «поварня», хлебная, 2 бани, да обгорелый каменный флигель. «Больные все спасены — писала Адмиралтейская коллегия после пожара, — ив скором времени на полковой двор в 29 светлицах размещены, где им без наименьшей нужды покою довольно, ибо построены в прошлом году, состояли в сухости и в тепле находился...». После этого конторой решено было на старом месте построить каменный госпиталь на 2000 больных и соответствующее число обслуживающего персонала. Проект госпиталя был утвержден, и уже началась подвозка строительных материалов, как вдруг страшный пожар, начавшийся в 2 часа дня 23 июля 1764 г., уничтожил большую часть Кронштадта, и тысячи людей остались без крова. Постройка госпиталя была отменена, т. к. строительные материалы и деньги потребовались для других целей. Под госпиталь было приказано переделать дворец, построенный еще при Петре I и расположенный в районе нынешней Июльской улицы. Кроме того, решено было восстановить каменный флигель, оставшийся после пожара 1761 г. Позже, в 1769 г., были еще дополнительно построены летние досчатые лагери на месте, занятом в настоящее время западным крылом каменного здания госпиталя. Дворцовый госпиталь представлял собой каменный трехэтажный особняк, имел 95 палат и 15 сеней. В 1778 г. главный командир кронштадтского порта адмирал С. К. Грейг доносил графу Г. П. Чернышеву, что:
      «1. Госпиталь ныне как крышею, так и другими многими частями пришла в ветхость и требует немалой починки;
        2. Неспособность оной госпитали состоит в том, что она как в нижнем, так и в верхнем этаже очень низка, покои весьма малы, имеют только один прямой через все покои проход, через что больных- в разных болезнях не можно разлучить;
        3. Местоположение оной госпитали промеж болотных и засоренных прудов, где воздух около ее в летнее время не может быть способен для больных и о таких разных неспособностях в расположении представлено уже было от медицинской коллегии в 1773 г. в адмиралтейскую коллегию, и как кажется все эти обстоятельства требуют скорого решения о постройке новой госпитали, на месте, где находилась старая, деревянного строения госпиталь, которое признано за самое удобное для оной место».
      На это письмо граф Г. П. Чернышев ответил адмиралу С. К. Грейку, что рассчитывать на постройку нового госпиталя в ближайшем будущем нельзя. Однако уже в 1784 г. Адмиралтейская коллегия, напуганная столь высокой заболеваемостью личного состава кораблей гарнизона Кронштадта, представила при своем докладе императрице Екатерине 2-й план строительных работ, которые необходимо было произвести в Кронштадте по случаю перевода туда всего адмиралтейства и верфей, а также проект нового каменного здания для госпиталя на 200 больных и 288 служащих. По этому проекту госпиталь должен был состоять из нескольких отдельных павильонов, соединенных между собой узкими железными проходами. К несчастью, в декабре 1783 г. пожар уничтожил весь дворцовый госпиталь. От него остались только обгорелые стены. Больных в нем находилось около 900 человек. Их временно разместили в разных Концах города. Ждать постройки запроектированного госпиталя было невозможно, и поэтому коллегия поручила адмиралу С. К. Грейгу выстроить для больных деревянные здания на уцелевших фундаментах зданий, сгоревших в 1761 г. Госпиталь вскоре был построен, и в него летом 1785 г. перевели больных. Кроме палат для больных, были выстроены отдельные помещения для госпитальных служб — пивоварня, ледник, пекарня, анатомический театр, квартиры для медицинского персонала, инвалидов и прочих госпитальных служителей. Но вскоре оказалось, что здание госпиталя совершенно не приспособлено для размещения больных, так как оказалось до такой степени сырым, что в январе 1785 г. Адмиралтейская коллегия приказала временно перевести больных в деревянные казармы, а вновь построенный госпиталь высушивать всеми возможными способами. Летом 1788 г., по приказанию Екатерины 2-й, лейб-хирург Кельхен, бывший в то время начальником хирургического института у Калинкинского моста, осматривал госпиталь. После осмотра он донес императрице: «...Кронштадтская госпиталь выстроена деревянная, в один этаж и имеет ту невыгоду, что она четырехугольна и низка, с малыми окнами и малыми отдельными комнатами, между которыми находятся смрадные сени. Сии сени портят воздух близ лежащих комнат больных, окон не можно открывать потому, что больные почти на них лежат; отчего гнилые горячки, цинготная болезнь и кровавые поносы делаются опасными; больные, которые от них избавляются, впадают опять в оные, и наконец, сами врачи и надзирательницы получают сии же болезни».
      Адмирал С. К. Грейг, видя, что в госпитале не помещается и половины всех имевшихся в Кронштадте больных морских нижних чинов, приказал с 1788 г. часть больных переправлять в новый Ораниенбаумский морской госпиталь, выстроенный по случаю предполагавшегося, но затем отмененного перевода Санкт-Петербургского морского госпиталя в Ораниенбаум.
      Обслуживание больных, находящихся в Ораниенбауме, было сопряжено с большими трудностями, так как штат госпиталя оставался прежним и медицинского персонала не хватало. Старший доктор госпиталя Е. К. Валериан просил медицинскую коллегию прислать ему на помощь сверх штата еще одного доктора. Просьба его была удовлетворена. Для обслуживания больных в Ораниенбауме в 1791 г. был назначен доктор Иоганн Кернер. С этого времени и до начала XIX столетия вопрос о постройке в Кронштадте госпиталя поднимался несколько раз. Один из ведущих морских врачей того времени Андрей Гаврилович Бахерахт предложил оригинальный проект постройки госпиталя. Он был против создания больших госпиталей, расположенных в одном здании, называя их большими кладбищами. По его проекту госпиталь должен состоять из четырех зданий, расположенных в отдалении одно от другого, на возвышенных местах, вдали от обывательских домов, по краям города, близ текучей воды. Этот проект коллегия признала невыполнимым в условиях Кронштадта и предложила строить для госпиталя на 2000 больных одно каменное здание. Из-за отсутствия средств и по другим причинам осуществление этого проекта затянулось на многие годы, и только в 1831 г. старые госпитальные постройки были сданы на слом, и началось строительство каменного здания морского госпиталя на 2000 больных, которое было закончено только в 1840 году. В этом здании госпиталь размещается до настоящего времени.

ПОДГОТОВКА МЕДИЦИНСКИХ КАДРОВ
ПРИ ГОСПИТАЛЕ

      Военно-морское медицинское образование в русском флоте имеет свою большую и интерсную историю и тесно связано с Кронштадтским морским госпиталем. Этапы его развития находились в прямой зависимости от строительства Военно-морского Флота и создания регулярной армии.
      Петр I, поставив своей задачей вывести Россию в число передовых государств в Европе, принимается за коренные преобразования, нововведения и усовершенствования во всех областях государственной и общественной жизни страны. Подвергается коренной реорганизации и медицинское дело. По всем городам России были открыты общедоступные аптеки с одновременным запрещением широко распространенной в то время бесконтрольной торговли лекарствами на рынках. Началось изучение и широкое использование целебных минеральных источников, уделялось большое внимание детской заболеваемости и смертности, организованы детские приюты и больницы и т. д. Высшее медицинское учреждение государства — «Аптекарский приказ», существовавший с 1620 г. и занимавшийся только медицинским обеспечением членов царской семьи, был заменен Медицинской канцелярией, во главе которой был поставлен врач, носивший титул — архиатора (верховный врач). На Медицинскую канцелярию возлагалась задача организации медицинского обеспечения всего населения страны, а также армии и военно-морского флота.
      В начале XVIII века, из-за отсутствия русских медицинских кадров, комплектование госпиталей, воинских частей и гражданских медицинских учреждений, производилось за счет иностранных специалистов, приглашенных на службу по контракту. Это мероприятие обходилось очень дорого для государственной казны и, вместе с тем, не обеспечивало создания полноценной медицинской службы. Основная масса врачей иностранцев, приезжая на службу в Россию, заботилась только о личном обогащении и относилась к своим обязанностям формально. Вдали от своей родины, не зная русского языка, чуждые русским нравам и обычаям, они вели себя обособленно, а иногда и просто враждебно ко всему, что их окружало. Занимая руководящие посты во всех медицинских учреждениях, они всячески тормозили рост и продвижение по службе русских лекарей и докторов, отказывались передавать им свои знания и опыт. Полноценную медицинскую службу можно было создать, только полностью освободившись от иностранного влияния.
      Придавая особенно важное значение образованию и считая его единственным средством для искоренения экономической отсталости страны и невежества народа, Петр I при своих посещениях стран Западной Европы в 1698 г., кроме других наук, обстоятельно изучал анатомию и хирургию, для чего посещал анатомические театры в Лейдене и Амстердаме. По возвращении з Россию, он приказал купить весь анатомический музей знаменитого в то время голландского анатома Рюйша за 30000 гульденов. По его приказанию были переведены на русский язык и изданы за государственный счет иностранные сочинения по медицине, как например: «Афоризмы Гиппократа», «Анатомия человеческого тела» Бидлоо, «Походная и домовая аптека» и др. При решении вопроса о создании своих отечественных медицинских кадров, основным звеном должны были стать госпитали. В тот период они были единственными лечебными учреждениями в России, в которых сосредоточивались все лучшие медицинские силы, и поэтому только они могли стать реальной базой для подготовки молодых специалистов.
      Первая медицинская школа на 50 учеников была создана. при Московском военном госпитале. Она, разумеется, не могла удовлетворить растущих потребностей в медицинских работниках для армии и флота. Для окончательного решения этого вопроса учреждаются большие «генеральные» госпитали, деятельность которых должна иметь двоякую цель — с одной стороны, лечение больных и с другой, подготовка медицинских работников. Для этого, еще при жизни Петра I были созданы два сухопутных (в Москве и Санкт-Петербурге) и три морских генеральных госпиталя (в Санкт-Петербурге, Кронштадте и Ревеле). К сожалению, Петр I успел осуществить только первую часть своего замысла: вновь созданные генеральные госпитали вступили в строй и успешно справлялись с чисто лечебными функциями, а подготовка медицинских кадров велась только в Московском сухопутном госпитале. Создать школы при морских госпиталях Петр I не успел. Управляющий Медицинской канцелярией архиатор И. Л. Блюментрост уже после смерти Петра I приступил к претворению в жизнь его планов. С этой целью им были составлены специальные штаты адмиралтейских госпиталей, которые были утверждены 20 мая 1717 г.
      Официальное открытие лекарской школы при Кронштадтском морском госпитале состоялось в 1733 г. Для обучения в школу было набрано всего 8 лекарских учеников и 4 подлекаря. Такое количество учащихся было явно недостаточным: оно не только не решало вопроса подготовки медицинских кадров, но даже не соответствовало количеству больных в госпитале, которых они должны были обслуживать, выполняя обязанности среднего медицинского персонала. По штату в госпитале не были предусмотрены преподавательские должности. Врачи госпиталя (главный доктор, главный лекарь и два лекаря), кроме выполнения своих основных лечебных и административных обязанностей, должны были вести преподавание в школе. Получалось так, что лекарь-учитель должен был служить в одно и то же время и прозектором, и препаратором и ординатором госпиталя, и хирургом, и репетитором всех специальных медицинских предметов. Такая невероятная загруженность, естественно, снижала эффективность проводимых занятий. Учитывая сложившуюся обстановку, архиатор Иоганн Фишер в августе 1735 г. разработал план реорганизации учебного процесса в госпитале. По этому плану предусматривалось разграничение лечебных должностей от учебных, введение дополнительно в штат госпиталя оператора, рисовального мастера и преподавателя латинского языка (Studiosus medicinae). Количество учеников госпитальной школы было доведено до 30 человек (10 подлекарей и 20 лекарских учеников).
      Введенная впервые в штат госпиталя должность оператора была предназначена в основном для преподавания ученикам и подлекарям анатомии и хирургии. Так как анатомия и хирургия в те времена составляла главные и существенные предметы медицинского учебного курса, то должность оператора была ведущей среди других преподавательских должностей. Впоследствии операторам было присвоено звание профессоров хирургии. Среди операторов Кронштадтской госпитальной школы были и крупные ученые того времени. С должности прозектора и оператора здесь начинал свою научно-педагогическую деятельность Иван Федорович Буш, ставший впоследствии одним из крупнейших представителей русской хирургии начала XIX века. Он был образованнейшим врачом своего времени, прекрасным педагогом, воспитавшим целую плеяду врачей-хирургов, автором многих трудов по хирургии, ставших основными учебными пособиями в высших медицинских школах России того времени. На материале Кронштадтского госпиталя им были написаны первые научные работы: «Абсцессы печени» и «Рассуждения о головных ушибах».
      Учениками в госпитальную школу принимали молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет, независимо от звания — «всякие свободные люди». Основным условием приема было знание латинского языка, так как все учебные пособия были написаны на латинском языке и преподавание велось или по-латински или по-немецки. Объем знания языка при приеме требовался не очень большой. Он ограничивался самыми первоначальными правилами грамматики, знанием склонений и спряжений и небольшими переводами с латинского на русский и с русского на латинский. Экзамены проводились в госпиталях или «у физических дел» в Медицинской канцелярии. Выдержавшие экзамены приводились к присяге на верность службе и зачислялись в штат госпиталя. Набор учеников в Московскую госпитальную школу производился из московских славяно-греко-латинских школ и духовных семинарий. В Кронштадтскую и Петербургскую госпитальные школы первые 20 лет их существования поступали почти исключительно дети иностранцев-мастеровых, ремесленников, лекарей, живших в Петербурге или в Кронштадте. И только с середины XVIII века при архиаторе П. 3. Кондоиди стали принимать в школы русских детей и вести преподавание преимущественно на русском языке. Благодаря этому был сделан большой шаг вперед в деле подготовки русских медицинских кадров.
      Ученики жили в казенных госпитальных зданиях на полном государственном обеспечении и, кроме того, получали жалованье 24 рубля в год. Подчинялись они непосредственно главному лекарю госпиталя. Для наблюдения за порядком в общежитии и классах и за поведением учеников в нерабочее время из их среды выбирались старосты. За нарушение дисциплины их строго наказывали — пороли розгами, сажали в карцер на хлеб и воду, вычитали деньги из жалованья. Неуспевающих после первого года обучения исключали из школы. Кроме штатного контингента учащихся, в школе были и сверхштатные, или как их называли, волонтеры. Они принимались в школу на общих основаниях со штатными и утверждались Медицинской канцелярией, но не получали ни жалования, ни прочих видов довольствия. Ими замещались освободившиеся штатные места при отчислении неуспевающих учеников, выбывающих по болезни и другим причинам. Волонтеры жили вместе со штатными учениками в госпитальных зданиях и исполняли в госпитале все ученические обязанности.
      Все учащиеся подразделялись на 2 класса — подлекарей и учеников. Это были две последовательные ступени школьного образования. Каждый ученик, проучившийся в госпитальной школе 3—4 года и выдержавший необходимые экзамены, производился в подлекари и получал прибавку жалованья. Подлекарь обязан был продолжать обучение до тех пор, пока не получал достаточных знаний, необходимых для самостоятельной практической работы, после чего держал экзамен на звание лекаря и выпускался из школы. «Это правило нарушалось только в период войн и продолжительных заграничных походов, когда потребность в медицинском персонале возрастала. В целях экономии средств было решено выписывать из заграницы только лекарей, а подлекарей назначать из госпитальных школ с жалованьем 7 рублей в месяц. Это постановление было утверждено правительством в сентябре 1735 г. С тех пор подлекарское звание стало не только учебным, но и служебным с известным ограничением. Подлекари после окончания боевых действий или походов обязаны были возвращаться в свои госпитальные школы для окончания образования и производства в лекари. Специальной военной подготовки в программе госпитальных школ предусмотрено не было. Ученики обучались только выполнению определенных военных артикулов и строжайшему соблюдению военной дисциплины.
      Питание учеников производилось по госпитальной норме. Любопытно отметить, что на госпитальную школу без учета возраста и характера деятельности учеников была распространена морская традиция — выдавать перед обедом чарку водки и, кроме того, ежедневно кружку пива. Это продолжалось до января 1747 г., а затем по настойчивому требованию преподавателей винная порция была заменена деньгами, которые выдавались на руки. В распоряжении по этому поводу сообщалось: «...хотя по регламенту и положена винная порция ученикам, точию в рассуждении, что оные ученики люди молодые и как по возрасту, так и особливо по делу, к которому прилежать имеют, ко употреблению горячих напитков навыкать весьма непристойно и за непотребство причитать должно, и для того к их пользе последовать имеет, ежели та винная порция производима будет по указанной цене деньгами, ибо теми деньгами могут они или книги или надлежащие инструменты купить или исправить себя в одежде: того ради и приказал написать в адмиралтейскую коллегию и в главный комиссариат о выдаче винной порции деньгами всем и малым и большим, а пиво натурою во всех госпиталях.»
      В первые годы существования школы все науки преподавались в крайне ограниченном объеме. Никаких планов и программ обучения еще не было. Отсутствовали самые элементарные учебные пособия. Все надо было приготавливать самим учителям или выписывать из заграницы, что было не всегда возможно и обходилось очень дорого. Основным источником знаний для учеников были продиктованные преподавателем лекции. Курсы лекций затем переписывались или передавались от одного к другому из поколения в поколение. Эти лекции по вине переписчиков имели массу ошибок и искажений. Для записывания и переписывания лекций нужна была бумага, которая в то время была дорогой и продавалась редко. Приобретение ее было очень обременительным для учеников. Карандашей еще не было, и вместо них писали свинцовыми палочками. Для письма чернилами пользовались гусиными перьями, заготовка которых производилась самими учениками.
      Обучение учеников и подлекарей шло в основном в процессе практики. Весь материал, полученный на лекциях, отрабатывался у постели больного в медицинских отделениях госпиталя. Ученики были обязаны выполнять все назначения больным — производить мелкие хирургические операции, кровопускания, перевязки ран, приготавливать припарки, примочки, приставлять пиявки, записывать порции и рецепты. Обязательным было также присутствие при обходах больных (визитациях) доктором или лекарями, нести суточные дежурства в отделениях «для беспрерывного надзирания больных». Такое обилие обязанностей очень мешало планомерному ведению учебного процесса, так как часто бывали случаи совпадения во времени одних занятий с другими. Ученики почти не имели времени для самостоятельной подготовки. Чтобы как-то разгрузить учеников от дополнительных обязанностей, по рекомендации доктора А. Энгеллерта было решено привлечь в госпитали для исполнения ученических обязанностей другого рода учеников — из солдатских детей, умеющих читать и писать, с тем, чтобы они «упражнялись в надзирании больных» и заодно обучались лекарскому искусству, а по окончании курса обучения могли направляться на корабли и в части и исполнять обязанности подлекарей. Эти ученики именовались школьниками. Они были первыми фельдшерами в наших госпиталях.
      В 1754 г. было постановлено содержать в Петербургском адмиралтейском и Кронштадтском госпиталях по 20 школьников постоянно.
      Введенная в 1735 г. в штат госпиталя должность оператора оставалась вакантной в течение 20 лет из-за отсутствия достойной кандидатуры на ее замещение. Обязанности преподавателей анатомии и хирургии исполняли лекари госпиталя, назначаемые главным доктором. Исполнение обязанностей прозектора поручалось способным подлекарям из числа учеников школы.
      Вскрытие трупов считалось обязательным. Из них приготавливались анатомические препараты. Основным учебным пособием служила книга Ст. Бланкарда Anatomia reformata, содержащая много хорошо выполненных рисунков, сделанных с натуры, и муляжей, а также рисунки микроскопических препаратов тканей. Но, к сожалению, эта книга была очень дорога и потому мало доступна ученикам. Единичные экземпляры этой книги имелись в анатомическом кабинете школы. С нее срисовывались необходимые иллюстрации и переписывался текст для заучивания. Преподавание анатомии затруднялось отсутствием достаточного количества трупов. Не следует забывать, что в те далекие времена среди населения были сильны предрассудки, поддерживаемые духовенством, считавшим, что «захоронение телес в разобранном виде богу не угодно».
      В 1746 г. главный доктор госпиталя Я. Ф. Милиус вынужден был направить в медицинскую канцелярию жалобу, в которой сообщал «…от команд получить трупы невозможно, а по регламенту из умерших больных к настоящей и целой анатомии никого брать не велено, а из татар или некрещенных редко кто умирает, да из найденных замерзлых и утопших и иною скоропостижною смертью умерших российской нации к целой анатомии брать не позволяют, то иногда целый год проходит, что едва одного по дву человек к целой анатомии получают...». Потребовалось специальное указание Адмиралтейской коллегии, направленное по просьбе архиатора П. 3. Кондоиди 22 мая
      1746 г. с требованием, чтобы «Для обучения в анатомии и хирургии подлекарей и лекарских учеников, телеса умерших татар и др. иноверцев на флоте и Кронштадтском госпитале отдавать в тот госпиталь беспрепятственно, також найденные телеса утопших, убитых или от пьянства и угару или какою иною скопостижною смертью умерших посылать в тот же госпиталь для осмотра и свидетельства».
      Хирургия изучалась по учебнику хирургии Гейстера. Практические навыки в оперативной технике ученики получали в основном на трупах в анатомическом театре, так как операции больным в госпитале делались очень редко, не более трех — четырех операций в год. На трупах демонстрировались не только обыденные мелкие операции, встречающиеся часто в госпитале, но и все те, которые входили в курс хирургии. Производству каждой хирургической операции предшествовало объяснение учащимся характера данного заболевания, показаний к операции и техники ее выполнения. Уделялось внимание «особливо тем болезням, которые при войске и флоте солдатам и матросам чаще случаются». Подробно изучались вправления вывихов, переломов, накладывание различных повязок и т. д.
      Существовал также курс частной патологии и терапии. В него входили некоторые разделы внутренних болезней — головные боли, плевриты, диарея, дизентерия, лихорадки и др. Производилось вскрытие трупов умерших в госпитале с целью проверки прижизненно поставленных диагнозов и изучения патологических изменений органов и тканей, происшедших при тех или иных заболеваниях.
      Фармакология (Materia medica) преподавалась частью с фармакогнозией и фармацией, частью с терапией при лечении больных в госпитале. Практической фармацией ученики занимались в госпитальной аптеке под руководством аптекарей, а также на аптекарском огороде при госпитале, где выращивались различные лекарственные растения.
      Технике рисования в обучении будущих лекарей придавалось большое значение. Из-за отсутствия достаточного количества учебных пособий, ученикам для лучшего усвоения материала приходилось рисовать самим анатомические препараты как с натуральных, приготовленных прозектором, так и с рисунков из книг. Первым учителем рисования в Кронштадтской госпитальной школе был Мартын Ильич Шеин, назначенный на эту должность в 1738 г. Заинтересовавшись медициной, он закончил госпитальную школу, и в 1745 г. получил звание лекаря. В дальнейшем, он был назначен старшим лекарем Петербургского морского госпиталя. Когда была основана академия художеств, М. И. Шеин становится ее первым профессором анатомии. Еще будучи рисовальным мастером, он на материалах Кронштадтского госпиталя выполнил большое количество оригинальных рисунков анатомических препаратов, вошедших в анатомический атлас, впервые изданный в России в 1744 г. Этой работе он посвятил пять лет.
      Большой заслугой М. И. Шеина было создание медицинской терминологии на русском языке, которой до этого не существовало. Многие медицинские термины, предложенные М. И. Шейным, сохранились без изменений и до настоящего времени, как например: кровеносные сосуды, подвздошная кишка, грудобрюшная преграда, семявыносящий проток и др.
      М. И. Шеин много занимался переводами иностранных трудов по медицине на русский язык, чем значительно облегчалось изучение различных медицинских предметов учениками госпитальных школ. В 1757 г. им был опубликован перевод руководства по анатомии Гейстера. Спустя 4 года им был выпущен в свет перевод «Основательных наставлений хирургических» И. 3. Платнера. Этот объемистый труд (955 стр.) представлял собой первое на русском языке руководство по общей, частной и оперативной хирургии. Он снабдил этот перевод многочисленными приложениями и замечаниями, дополняющими автора. В некоторых примечаниях он приводит истории болезней больных, лечившихся и оперированных в Кронштадтском госпитале. Из этих примечаний мы узнаем, что М. И. Шеину удавалось излечивать больных с повреждением костей черепа и производить некоторые пластические операции.
      В 40-х годах XVIII века с назначением на должность архиатора Павла Захаровича Кондоиди — одного из замечательных администраторов и организаторов медицинского дела в России, произошли серьезные изменения в деле подготовки медицинских кадров. Для улучшения преподавательской работы в школах он ввел в генеральных госпиталях должность младшего доктора. По положению, никаких функций, кроме учебных, младшие доктора в госпитале не выполняли. На их обязанности было вести курс анатомии, хирургии, десмургии и фармакологии с рецептурой. Кроме того, младшим докторам было предложено иметь в госпитале определенное количество больных с различными заболеваниями, представляющими научно-практический интерес, и вести их по своему усмотрению в отдельных палатах. Эти палаты были первыми клиниками в генеральных госпиталях. Посещение их подлекарями и учениками при обходах доктора было обязательным. Здесь ученики привлекались "к самостоятельному обсуждению представленных им больных и к подробному их описанию. Практиковавшееся ранее пассивное записывание у постели больного положений, продиктованных доктором, а также пассивное заучивание их сменилось самостоятельным наблюдением и записыванием виденного. Такая форма занятий являла собой полноценную клиническую практику. Занятия проводились с такими больными, которые, по мнению доктора, могли представлять что-либо поучительное в клиническом и лечебном отношении. О ходе болезней и результатах лечения больных ученики обязаны были представлять подробные истории болезней, которые впоследствии приобрели значение экзаменационного документа.
      Среди Младших докторов, преподававших в Кронштадтской госпитальной школе, были крупные ученые того времени — Мартын Матвеевич Тереховский и Матвей Христофорович Пеккен.
      С 1779 по 1781 г. на должности младшего доктора Кронштадтского госпиталя находился выдающийся врач конца XVIII века и основоположник отечественной медицины Нестор Максимович Максимович-Амбодик. Он родился в 1744 г., получил заграницей высшее образование и защитил в 1775 г. диссертацию на степень доктора медицины. В Кронштадтской госпитальной школе он преподавал физиологию, фармакологию и медицинскую практику. Обладая разносторонними знаниями, он поражал современников своей многогранностью и большой эрудицией? Он был первым профессором акушерства в России и преподавал эту науку на русском языке, впервые применил акушерские щипцы при трудных родах. Он оставил после себя много научных трудов по различным разделам медицины и в том числе ценное руководство по акушерству «Искусство повивания или наука о бабичем деле» СПБ — 1784—1788 гг., являющееся первым русским трудом XVIII века в этой области. Максимович-Амбодик изучал также ботанику и особенно лекарственные растения. Им было написано четырехтомное «Врачебное веществословие или описание целительных растений во врачевстве употребляемых», 1783—1789 гг. В этом труде были подробно описаны лекарственные травы, их внешний вид, целитчельные свойства и способы приготовления из них лекарств. Кроме того, Н. М. Максимович-Амбодик много занимался переводами книг по общей патологии, частной патологии и терапии, венерическим болезням и т. д. Им был издан врачебный словарь, содержащий много необходимых и ценных сведений по различным вопросам медицины и ставший настольной книгой для врачей той эпохи.
      В первое время существования школ экзамены проводились по третям года, сроки обучения точно установлены не были. Позднее, экзамены были разделены на частные-домашние и публичные-оценочные. Первые были еженедельными и ежемесячными, а вторые — по третям года. К первым привлекались все ученики, а ко вторым — только те, которые пробыли в школе не менее двух лет. Курс обучения был установлен в 7 лет.
      На первом и втором курсах изучались анатомия, фармация' и рисование, на 3-м курсе — анатомия, фармация, физиология и рисование, на 4—6-м курсах — физиология, патология, медико-хирургическая практика и курс оперативной хирургии, 7-й курс полностью посвящался клинической практике и работе в аптеке.
      Преподавание в этот период затруднялось продолжающейся нехваткой преподавателей. Введение в штат госпиталей младших докторов, привлечение к преподаванию старших докторов и лекарей госпиталя не могли обеспечить школу полным составом преподавателей. Дело доходило до того, что один и тот же преподаватель вел одновременно 4—5 предметов, что, понятно, снижало качество преподавания.
      Архиатором Кондоиди было решено для подготовки собственных кадров докторов, достойных замещать преподавательские должности в госпитальных школах, направлять одаренных выпускников госпитальных школ в заграничные университеты для получения докторского "звания. Командировки молодых лекарей заграницу начались уже после его смерти в 1761 году. Вскоре госпитальные школы совершенно перестали нуждаться в иностранных учителях.
      С целью дальнейшего улучшения подготовки лекарей и доведения ее до уровня лучших западноевропейских высших учебных заведений, Медицинская коллегия в марте 1785 г. направила двух опытных докторов М. Тереховского и А. Шумлянского заграницу для ознакомления с постановкой медицинского образования. Их путешествие заграницу продолжалось около года, и по возвращении ими был представлен доклад о преобразовании госпитальных школ и их штатов. Этот доклад был утвержден 15 июля 1786 г. По новому закону госпитальные школы Петербургская и Кронштадтская превращались в медико-хирургические училища, а преподаватели получили звание профессоров. В каждом училище было создано 4 кафедры. Училищам было предоставлено право присваивать докторские степени. Они были отделены от госпиталей и стали существовать самостоятельно. Госпитальные чины — главный доктор, главный лекарь и управляющий аптекой были освобождены от обязательного преподавания в училище. Им было оставлено право при желании преподавать клинические дисциплины за особую плату, но уже не по госпитальной должности. Количество учеников и подлекарей было удвоено. Они стали получать по 80 рублей годового жалования, жили в госпитальных казенных квартирах и питались по госпитальной норме.
      Для преподавания в Кронштадтском медико-хирургическом училище были утверждены следующие кандидатуры: профессор М. Пекен — на кафедру патологии, терапии и практической медицины (Praxis medica), Карл Борн — на кафедру ботаники, фармакологии (Materia medica) и химии, Иоганн Христиан Рингебройг — на кафедру анатомии, физиологии и хирургии. Прозектором был утвержден лекарь морского ведомства И. Б. Кернер, учителем рисовального класса — лекарь Кронштадтского госпиталя Христиан Линдорф и учителем латинского языка — Готлиб Мейер. Кроме того, по предложению председателя Медицинской коллегии Фитингофа была введена еще и должность смотрителя или инспектора медико-хирургических училищ. Задачей смотрителя было следить за поведением учеников и их успеваемостью. В Кронштадтском медико-хирургическом училище инспектором был назначен главный доктор госпиталя Е. Валериан, за что он получал прибавку к жалованию 200 рублей в год. По инициативе доктора Валериана, всем ученикам и подлекарям училища были сшиты воинские мундиры. Срок обучения в училище был определен в 5 лет, из них первые три вода предназначались для теоретических занятий, а два последних — для практических занятий в госпиталях и клиниках в звании кандидатов хирургии.
      Медико-хирургическое училище в Кронштадте просуществовало до августа 1799 г. и затем было расформировано. Все преподаватели и часть воспитанников училища вошли в состав вновь созданной Санкт-Петербургской медико-хирургической академии.
      К сожалению, мы не можем сообщить точно, сколько морских врачей было выпущено Кронштадтским морским госпиталем. Одно несомненно, что в развитии медицинского образования в России, старейшему морскому госпиталю принадлежит выдающаяся и почетная роль. В его стенах воспитывались первые русские морские врачи.