|
У царя Петра Алексеевича руки долго не доходили до этого места. Уже сотни домов стояли на острове Котлин. Десятки ветряных мельниц крутили свои крылья в небе, а тут, на северном берегу острова, держался лес, да еще такой густой, что в зарослях даже разбойники прятались, уходя от преследования...
Но в 1723 году последовал Указ о прорубке на острове Котлин новых улиц в его лесах. А потом решено было вал оборонительный возвести вдоль границ города, чтоб служил он защитой от нападения неприятельских десантов. После церемонии закладки оборонительного вала был именован он Главной крепостью. Император Петр Великий сам, с помощью лопаты, очертил расположение первого раската и собственными руками уложил первые куски дерна на нужном месте. За ним последовали императрица Екатерина Алексеевна и другие участники торжества. А чертеж будущей Главной крепости на острове Котлин был разработан Петром Великим, в чем ему помогал молодой военный инженер, только что прибывший из Франции Абрам Петрович Ганнибал.
Долго тянулось это грандиозное строительство. Остров Котлин, болотистый, тощий, не землей он богат, — грязью. И приходилось грунт для насыпи доставлять с материка. Техники никакой в те времена еще не было. Все делалось вручную. Солдаты, матросы, работные люди по две-три тысячи человек в день, с восхода и до заката, рыли канавы, вбивали сваи, рубили ряжи и опускали их в болотца и зыбучие пески побережья. Ссылали сюда и преступников, приговоренных к каторге. Постепенно вал поднимался, продвигался, и вместе с ним преображалась и местность вокруг. Берег становился выше, почва суше, и отвоеванные у моря участки — благоустроеннее. Теперь по валу на определенном расстоянии устанавливали орудия, а между ними находились аккуратно сложенные пирамиды из ядер и полосатые будки с часовыми на них. День и ночь не сводили они глаз с моря, не только неприятельские корабли, ной шпионы, и диверсанты могли пробраться незаметно. А позади за валом — деревянные домики для караулов и казармы со всем их хозяйством, с мастерскими, портомойнями, банями и, конечно, (вековечная беда Кронштадта) с пороховыми погребами. Оборонительный вал строился почти сто лет. При Павле Первом только отпраздновано было окончание всех этих трудов.
А служба продолжалась как положено. Сучением по специальности, со стрельбами, с шагистикой, без которой немыслимо было тогдашнее военное дело. С бесчеловечными наказаниями, унижениями и несправедливостью. В долгие зимние вечера, сидя при свете огарка сальной свечи в тесной и душной казарме развлекались солдаты крепостной артиллерии как могли. Вспоминали свою прежнюю жизнь, о милых сердцу родных местах, и рождался в их среде свой собственный фольклор, в котором отражались их чувства, мысли и мечты.
Одна из таких баек дошла и до нашего времени: стоит солдат на посту... Любуется красотой белой
ночи. Ну и размечтался, вспомнил свою деревеньку, родных, друзей и горько ему стало. И воскликнул он, в досаде на свою солдатскую долю: «Эх, хоть бы черт меня забрал!». А черт тут как тут. «Что тебе угодно, служивенький? Все исполню, только ты душу мне свою отдай!» И договорился солдате чертом, что целый год побудет солдат у себя на родине, а черт вместо него послужит. А когда солдат вернется, тогда уж придется ему свою душу отдать. Переоделись они, поменялись друг с другом, и в ту же минуту солдат очутился у себя дома, а черт встал на его место. Но так как солдатская форма включала в себя два перекрещивающихся на груди
ремня, то черт их оба сдвинул на одно плечо: крест был ему невыносим. А тут — проверяющий. Увидел и затрясся: «Что-о-о? Ка-ак? Где-е-е? Пороть его, подлеца!». Прибежали подручные, схватили черта и давай его лупцевать. И с тех пор пороли черта каждый день. Прошел год. Стоит черт на посту, а перед ним — солдат вдруг объявился: «Ну, чертушка, спасибо тебе, погулял я дома. Бери душу, не жалко!». Но черт скинул солдатскую форму, схватил свою одежду и давай одеваться со словами: «А ну тебя и с твоей душой! Ничего мне не надо! Дай-то ноги отсюда поскорее унести!». Можно и черта понять, и солдата, ведь служба в те времена продолжалась двадцать пять лет!
Но инженерная мысль продолжала искать новые способы усиления обороны Кронштадта. И был разработан план строительства новых укреплений, но уже каменных. А к этому времени случилось наводнение 1824 года. И было оно катастрофическим. Погибло много людей. Особенно пострадали передовые участки обороны Кронштадтской крепости, в том числе и оборонительные валы: они оказались полностью размытыми, большая часть пушек была сброшена со своих мест, повреждены или вообще унесены в море неизвестно куда. Погибло много и часовых, к которым из-за сильного ветра не могли пробраться разводящие, а сами они стояли на своих постах до последнего. А несколько караульных домов, вместе с их командами, вообще пропали бесследно.
И когда отступила вода, страшное зрелище предстало перед глазами людей. Все, все надо было начинать сначала! А так как план новой системы укреплений был готов, то немедленно и приступили к работе. И вот на месте старой Главной крепости вновь закипела работа. Огромное внимание вопросам строительства уделял молодой император Николай Первый. Он лично вникал в каждую проблему и не жалел ни сил, ни времени для того, чтобы строительство успешно продвигалось. С1825 по 1839 год строилась эта система обороны на острове Котлин, получившая название Центральной ограды. Она, как известно, состояла из оборонительных казарм, оборонительных стенок, оборонительных башен и полубашен. Три фронта Центральной ограды, Восточной, Западной и Северной смыкались на южном берегу острова с гранитными стенками гаваней, которые тоже представляли собою оборонительные сооружения. Северный фронт Центральной ограды самый протяженный: два километра двести метров — от Северо-восточной до Северо-западной башни. Двое крепостных ворот, Водяные и Александровские, служили для выхода наружу. А оборонительные валы, восстановленные после наводнения, служили и как плотины, и как открытые батареи, защищая подступы к фронтам. Старинные акварели сохранили для нас внешний вид всех трех фронтов Центральной ограды. Все устроено согласно требованиям военного искусства. И когда последний кирпич улегся на
свое место, император Николай Павлович широко перекрестился и со вздохом облегчения произнес, не скрывая своего душевного волнения: «Слава Богу! Наконец-то!».
И сохранилось предание в Кронштадте, как нравилось императору Николаю Павловичу гулять по Северному валу в чудную прекрасную пору белых ночей. Он даже протоптал дорожку в траве. И долгое время эту дорожку в народе называли Царской дорожкой. И когда Центральная ограда была разоружена и Северный вал стал доступен для посещения, народ охотно собирался на берегу, где была такая сочная трава, где выросли деревья и откуда можно было вволю налюбоваться «на сини волны, на запад золотой...». Бывало, тысячи людей приходили сюда в летнюю пору, и лучшего отдыха, наверное, и отыскать было негде. В предвоенные годы все эти оборонительные казармы, башни и полубашни начали судорожно приспосабливать под хозяйственные службы. К эскарпам пристроили стены и превратили их в склады для лука, картошки и прочих овощей, капусту там квасили. А отбросы всякие, стружки из ящиков для яиц и фруктов вываливали прямо на Северный вал, по которому и транспорт двигался, как гружевой, так и автомобильный. Да еще и собачью площадку там, на Северном валу, устроили. И перестали ходить люди на Северный вал: он превратился в гнусную свалку. Но мало этого, там, в непосредственной близости от объекта, охраняемого государством, еще и автостоянку устроили с гаражами. На протест активистов Общества Охраны Памятников, руководители города отвечали, что это сделано только ради ветеранов, инвалидов Великой Отечественной войны. Что ж, с этим пришлось согласиться. Но теперь на этой стоянке действуют люди другой категории. Для них можно устроить нечто подобное и в другом месте. А объекты старины — беречь надо! По Генеральному плану предполагалось восстановить эскарпы в их естественном виде, убрать все эти пристройки, оставшиеся от бывшего Кронштадтторга. Казалось бы, разумное решение! Но тут на нас черт нанес Гайдаровскую перестройку. И теперь в этих помещениях арендуются какие-то предприниматели. И они уже парочку пожарчиков устроили, так как эта публика не любит соблюдать правила эксплуатации своих механизмов. Так что опасность повреждения нашего Северного вала и его сооружений никуда не делась. А ведь мы без конца толкуем о туризме, и не только об отечественном, но и мировом! И что же представим мы пред очи иностранных туристов? Наше убожество, наше бескультурье, наше неуважение к памяти предков, которые сумели, несмотря ни на что, создавать изумительные сооружения, ценить красоту и стремиться к пользе Отечества.
По тому же, по Генплану намечено было осуществить реконструкцию и благоустройство Северного вала. Там была предусмотрена прекрасная набережная со скамьями, с освещением, с цветниками, с местами для подвижных игр и для занятий спортом. Северный вал может стать прекрасным местом отдыха для горожан, живущих в граните и бетоне. Тем более, что весь этот район густо заселен, здесь обитает множество детей, которым, действительно, некуда податься в хорошую погоду. Не правда ли, как жутко наблюдать игры нынешних детей, которые гоняют мячик среди автомобилей, забивших все дворы, а хозяева машин с дикой яростью отгоняют детей подальше, на проезжую часть улиц. А если вздумается детям поиграть в прятки, то приходится под машинами ползать! На брюхе! И ушла игра из жизни российских детей, самое прекрасное отнято у подрастающего поколения! И даже слово «игра» исчезло. На всевозможных педагогических конференциях, совещаниях, заседаниях говорят о чем угодно, но в этих речах и в документах, рожденных в процессе всех этих мероприятий, совершенно невозможно встретить слово «игра».
Нет, Северный вал должен быть возрожден и приспособлен для отдыха и занятий спортом. Для нас, кронштадтцев, он — дороже Сочи и Анапы вместе взятых.
Лидия Токарева
Статья из газеты «Кронштадтский вестник» № 24 от 17.06.2005 г.
|
|
|
|
