А. В. Шелов

Исторический очерк крепости Кронштадт
 

ГЛАВА XXIII.

1828—1838.

Передача гаваней и фортов в артиллерийское ведомство. Постройки в центральной крепости. Вооружение крепости. Прибытие пятой артиллерийской роты. Различные опыты и нововведения. Зимние стрельбы. Учебная артиллерийская команда для веех крепостей. Смотры Государя. Журналы стрельбы. Встреча ботика Петра Великого. Посещения крепости Императором Николаем Павловичем. Болезни в крепости.

      17-го января 1828 года предписано было передать в сухопутное артиллерийское ведомство всё имущество, находившееся в гаванях Военной, Средней и Купеческой. Таким образом гавани, пробыв сто лет во владении морского ведомства, возвращены были вновь в сухопутное. Причины этой передачи точно не выяснены, но по косвенным указаниям видно, что главной причиной было недовольство Государя на плохое содержание морским ведомством береговых укреплений. Принимать велено в присутствии всех сухопутных артиллерийских офицеров и депутатов морского ведомства.
      Командир гарнизонной артиллерии. не имея средств и людей для обслуживания такого большого количества орудий, стоявших на виду, доносил, что морское ведомство, занимая гавани, имело для них шесть содержателей (чиновников) с прислугою, а на салютационную пальбу назначало 19 офицеров. В артиллерии же состояло всего три чиновника; и семь офицеров, которым невозможно было присматривать за всем вооружением, общая цифра которого возросла до 647 орудий. Хотя большинство этих орудий и хранилось на подкладках, но на гаванях вооружение полностью было на местах, чем и объясняется беспокойство командира артиллерии.
      В Петербурге, очевидно, имели уже в виду усиление личного состава артиллерии, так как приём гаваней был только первым шагом к изъятию из ведения моряков всех укреплений.
      С третьего марта по май месяц все офицеры артиллерии были заняты осмотром и приёмкой гаваней. На каждую из последних было назначено по одному содержателю, которыми остались те же чиновники какие были, переведённые лишь в артиллерийское ведомство.
      Наконец по окончании постройки фортов и они были переданы в артиллерийское ведомство приказом Его Императорского Высочества Генерал-Фельдцейхмейстера от 17-го февраля 1836 года за № 42, чем вся оборона крепости окончательно возложена на артиллерию. Приказано было принять от морского ведомства все морские укрепления и донести в каком состоянии они находятся. Для этого была составлена комиссия под председательством командира гарнизонной артиллерин полковника Ольдерога при участии всех офицеров и депутата от морского ведомства капитана 3-го ранга Попова. Всё лето шёл осмотр и приемка фортов. В каком виде была принята материальная часть, сведений нет, но, судя по переделкам лафетов, последние были найдены негодными.
      Для обслуживания всех укреплений был слишком мал даже командный состав гарнизонной артиллерии, что вызвало прежде всего назначение помощников командиру артиллерии в виде, командиров отдельных укреплений, существовавших при Петре Великом под именем комендантов. При Императоре Николае Павловиче, хотя они так и не названы, но им даны широкие права, и Государь смотрел на них как на самостоятельных командиров. Иначе не могло и быть, так как это единственное правильное решение вопроса об обороне крепости, защищенной фортами, которые разделены большими водными пространствами. Первыми командирами принятых укреплений были: подполковника Дувинс — форта Кроншлот, подполковник Бычков — форта Император Пётр I, подполковник Андреев укрепления Рисбанк (впоследствии — форт Павел) и капитан Сильверсван — форта Константин. Все они числились по полевой пешей артиллерии, фортами заведовали во всех отношениях: вооружение и снабжение боевыми припасами лежало на них, гарнизон, стоявший на фортах, подчинялся им. Для заведывания имуществом и ведения отчетности на каждом форте был чиновник, подчинявшийся командиру форта. Таким образом, командир гарнизонной артиллерии являлся властью объединяющей и направляющей.
      Теперь мы обратимся к сооружениям, произведенным в эти годы, которых было так много, что приходится дать лишь краткие хронологические указания.¹⁾
      В 1828 году окончена насыпка гласиса и Цитадельской казармы с воротами (южными по западному фронту), а также оборонительная полубашня у Кронштадтской казармы (рис. № 15). В этих полубашнях устраивали помещение для исправительных арестантских рот.²⁾
      По северной стороне начата постройка оборонительной стенки с примкнутыми арками. Она шла вдоль всей северной и восточной части крепости, замыкая пространство между оборонительными полубашнями и казармами. Постройка этой стенки тянулась до 1833 года, когда 3-го июля Государь Николай Павлович осмотрел всю стенку и сказал: «слава Богу, конец!».
      Самою важною работою было начало перестройки Цитадельской крепости по проекту генерала Корбоньера, или создание форта Пётр I (лист 7 фиг. В).
      В 1829 году окончена и 27-го сентября освящена Кронштадтская или вторая западная, казарма, е Кронштадтскими воротами, наружный фасад которых одет рваным камнем, на что употреблен был камень, с которого по преданию Пётр Великий осматривал Котлин. Камень был огромных размеров. и Екатерина Великая думала употребить его на фундамент для памятника Петру I, но его не могли сдвинуть, а потому решили разорвать (рис. № 16). В 1830 году окончены валы по западным фронтам, и выстроена на гранитном цоколе одноэтажная северо-восточная башня с порохохранилищем для морского ведомства.
      В следующем году начата первая северная казарма и Северная плотина № 2, и окончена в 1832 году вместе с Петербургскими воротами. В том же году Высочайше утверждён комитет по устройству Кронштадта; в его ведение входило не только распределение построек по времени, но и вся отчетность по ним.
      В 1833 году начата первая северная оборонительная полубашня и восточная казарма, а также насыпка плотин по юго-восточной стороне крепости и по южной стороне Военной гавани. 17-го сентября того же года полковник Фулон донес строительному комитету об окончании работ на Цитадельском укреплении, которое повелено назвать фортом Император Петр I, но это еще не был тот каменный форт, который мы видим теперь; возведены были только оборонительные стенки, постройка же 74-х пушечного фрегатного дома относится к 1839 году. Это был первый каменный форт, облицованный гранитом и способный сопротивляться всем снарядам того времени (рис. № 17).
      В 1836 году начата вторая Северная казарма. 18-го июня Император Николай Павлович собственноручно положил кирпич в стену казармы. На наружной стороне кирпича находится дата закладки с вензелем Государя. Осенью 16-го и 17-го октября разразилась сильная буря, от которой пострадали главным образом плотины скверной стороны.
      В 1837 году началась постройка морского манежа с церковью Николая Чудотворца; он строился для пользования всего гарнизона. При посещении крепости второго июля Государь заложил 3-ю Северную казарму.
      В 1837 году окончены вторая и третья северные полубашни, и начата постройка ботардо № 2 у северной оконечности крепостного рва западного фронта. Заносы песком и разрушение волнами составляли громадные неудобства открытого рва, что устранялось постройкой ботардо. Этим закончились главнейшие работы по Центральной крепости. В 13-ть лет весь остров был окружен предохранительными плотинами. Со стороны косы бруствера имели высокую профиль, под ними были расположены две казармы с полубашнями, игравшими роль капониров. За рвом шёл гласис, имевший три редана сильной профили. С севера и востока крепость была ограждена оборонительной стенкой с тремя полубашнями и двумя оборонительными казармами, никогда впрочем, не видавшими вооружения, и с башнями, приспособленными как порохохранилища. Впереди на плотинах расположено было пять батарей. Словом, это была уже крепость, построенная согласно требованиям науки и ждавшая только соответствующего вооружения, которое тоже не замедлило появиться. Все эти постройки отличаются прочностью, солидностью и будут ещё долго служить памятниками заботливости Незабвенного Государя Николая Павловича.
      В остальные годы кончились постройки менее грандиозные и второстепенного значения, как то: батареи на плотинах, небольшие пороховые погреба, сараи для хранения имущества и т. п.
      Государь часто бывал на постройках, и сохранилось предание. что на северном валу была тропинка, называвшаяся Царской дорожкой, по которой Государь гулял, осматривая северную оборонительную стенку.
      Для работ и караулов стояли полки Петровский, Выборгский и Астраханский. Люди этих полков составляли главную рабочую силу при инженерных постройках и артиллерийских вооружениях. Кроме пехоты, стояло 400 человек из резервных артиллерийских бригад, назначенных для усиления гарнизонной артиллерии и ушедших только в 1831 году.
      Переходя к вооружению крепости за этот период, мы видим, что в 1829 году утверждена была новая табель вооружения крепости и гаваней (приложение №20). Из расположения вооружения видно, что, несмотря на форты, ещё находившиеся в ведении моряков, сильно была вооружена Купеческая гавань, и фронты обращены к морю, а следовательно допускали прорыв между фортами. Слабее всего защищена была северная сторона, считавшаяся загражденной в 1808 году, где в море находились две батареи, представлявшие из себя развалины. Все передовые укрепления косы были брошены, имелись лишь развалины Александр-Шанца, Кессель и Учебной батареи на южном берегу, не представлявшие в сущности защиты от десанта. Вообще крепость находилась в переходном состоянии. Вместе с новой табелью вооружения Артиллерийский департамент предписал, чтобы треть вооружения была на лафетах и только остальные орудия хранились на подкладках, это значительно увеличивало число охранительного вооружения, а следовательно и работу по уходу за ним.
      Из табели видно, что полубашни предназначались дли двухъярусной обороны, на каждой из них ставилось 12 орудий, в казематах же по числу амбразур. Из них оборонялся ров и плацдармы перед казармами, общее число орудий Центральной крепости с гаванями было доведено до 720. Однако эта табель вооружения настолько запоздала, что введение бомбовых пушек и приёмка фортов в артиллерийское ведомство вынудило создать новую, которая и появилась в 1834 году. В ней введены медные бомбовые пушки (приложение № 21), увеличено вооружение Купеческой и уменьшено Военной гаваней, общая цифра возросла до 915 орудий, благодаря присоединению фортов, а также увеличению вооружения Центральной крепости на 97 орудий. Имелось же на лицо 877 орудий. Главный недостаток был в бомбических пушках, остальные подвозили постепенно. Так, например, весною 1834 года на пополнение вооружения доставлено восемьдесят орудий и 50000 снарядов. Много было в те годы транспортов, и в другие крепости; так в Ревель и Свеаборг в течениё двух лет отправлено 145 единорогов с лафетами. Из работ в крепости особенно обращает на себя внимание шитьё картузов, которых надо было приготовить 180000 штук, так как боевой комплект велено было хранить в зарядах. В виду усиленных работ по вооружению нижним чинам начали выдавать по 10 коп. в день зарабочих денег.
      В 1836 году было уже доставлено 47 казематных лафетов, вновь принятых для вооружения береговых крепостей, о которых мы будем говорить ниже. Вообще в 1838 году вооружение достигло 1172 орудий, распределявшихся следующим образом.
 

Названия укреплений. Пушки. Единороги. Мортиры. Карронады. Гаубицы. Снарядов.    Сухопутные укрепления 561 86 43 77 11 484 927       Укрепление Кроншлот 68 20 4 35 — 29 710       Форт Петр I 56 24 4 16 — 20 743       Форт Константин 30 13 4 — — 7 908       Форт Рисбанк 83 31 6 — — 26 799       Всего на вооружении 798 174 61 128 11 570 087

            Из таблицы видно, как возросло вооружение, находившееся на попечении артиллерии.
      К этому времени по технической части работы морской и сухопутной артиллерии так разошлись, что не было орудий во флоте и на берегу точно одного калибра, и снаряды морских орудий не годились для сухопутных и обратно. Об объединении калибров артиллерии последовал Высочайший указ 11-го мая 1834 года, для исполнения которого 15-го июня 1838 года была учреждена комиссия из генералов сухопутной и морской артиллерии. Чтобы при действии из пушек одних калибров можно было употреблять снаряды обоих родов артиллерии, решено:
      1) «Иметь калибры орудий в круглых дюймовых мерах,
      2) Уничтожить в сухопутной артиллерии 3-х и 30-ти фунтовые пушки, а также короткие единороги.
      3) Карронады заменить единорогами.
      4) Отменить все украшения.
      5) Уравнять цапфы 18-ти и 24-х фут. пушек с единорогами, чтобы действовать с одних и тех же лафетов.
      6) Вводить в крепостях новое вооружение по мере прихода в негодность старых орудий».
 
      Это была одна из самых крупных реформ но технической части, представлявшая массу удобств, в особенности для Кронштадта, где морское и артиллерийское ведомства всегда работали совместно.
      Переходя теперь к артиллерийскому гарнизону, мы находим. что увеличение вооружения заставляло увеличивать численный состав артиллерии: так, в 1831 году на пополнение присылались люди из других крепостей, в 1834 году переведена была из Выборга первая полурота пятой роты, в сентябре того же года прибыла из Нарвы вторая полурота той же роты под командой подпоручика Костычева. Кроме того, прибыло на укомплектование: 3 чиновника, 24 фейерверкера и 164 рядовых, так что всего образовалось 689 нижних чинов и 12 офицеров. Роты получили правильную организацию, т. е. были разделены на два дивизиона и четыре взвода, командирами которых явились офицеры. Появляются ротные школы, главная цель которых была подготовлять людей к окружной артиллерийской школе.
      На лето в Кронштадт приходили три резервные батареи 2-ой артиллерийской дивизии, оставленные Государем в 1836 году даже на зиму для работ на фортах.
      Артиллерийский гарнизон подчинялся Начальнику Артиллерийского гарнизонного Округа, производившему инспекторские смотры, через него же велась переписка по специальности. Комендантам специальные войска подчинялись только в смысле несения гарнизонной службы, но с 1839 года Главный Штаб предписал комендантам производить смотры артиллерии два раза в год. Из приказов ясно видно, что смотры комендантов были лишь одной формальностью, а за смотром Начальника Округа следовал приказ, разбирающий часть во всех отношениях.
      Возвратимся теперь снова к вооружению, которое, как мы видели, сильно прогрессировало за этот период. Развитие технической части влекло за собою множество опытов, которые мы только перечислим, не разбирая их детально. 1830 год начался опытами с ударными замками для воспламенения скорострельных трубок, принятых впоследствии в крепостях. Осенью начались более важные по своим последствиям опыты с единственной медной пушкой Пекзана, принадлежавшей морскому министерству и послужившей родоначальницей бомбовых пушек, которые и заставили переделать табели вооружения всех береговых крепостей. Продолжались опыты два лета, в присутствии особой комиссии и всех офицеров гарнизона. В этот год, особенно богатый всякими опытами, производилась зимняя стрельба с Купеческой стенки, куда было поставлено по одному экземпляру пушек каждого калибра и мортир. а также ядро-калительная печь, первый раз появившаяся в крепости. Опыты стрельбы приказано было вести каждый день, если мороз не свыше 10 градусов, и об успехах доносить для доклада Государю; очевидно, им придавали большое значение. Производство опытов неизвестно, но результатом явилось предписание Артиллерийского департамента в 1882 году, где сказано, что «Его Величество, находя нужным приучить артиллерийские гарнизоны приморских крепостей к мирному обстреливанию фарватера, повелел: производить стрельбу по оному в продолжение зимы», для чего при замерзании фарватера на него ставили щиты на дистанции 600 сажень, и практики продолжались обыкновенно до 30-го декабря. Зимние практики производились до 1854 года, когда в силу политических обстоятельств прекратились. Приносили ли они пользу, трудно сказать, но несомненно, сильно портили материальную часть.
      В 1832 году шли опыты с морскими 36 фунтовыми карронадами, причём были составлены первые таблицы стрельбы. Осенью испытывались чугунные мортирные станки в присутствии членов Военно-Ученого комитета, одобрившего их, после чего они были приняты для крепостей.
      В этом же году в первый раз появляется лицо, исполнявшее должность теперешнего заведующего практическими занятиями. В смысле развития науки о стрельбе, на гарнизонных артиллеристов того времени по-видимому не полагались, потому что среди них было мало воспитанников корпусов, т. е. людей теоретически подготовленных, а во-вторых, большинство из них были люди пожилые, мало способные следить за быстрым прогрессом по технической части артиллерии. Для поднятия уровня стрельбы в крепости и руководства опытами, производившимися в то время, быль выбран образованнейший офицер из гвардейской артиллерии поручик Собов, «для наблюдения за всеми практиками», как сказано в приказе. Он ввел практическую стрельбу из единорогов, не производившуюся прежде.
      Нижние чины работали хорошо, но умственное развитие стояло не высоко, например: на требование в Окружную школу по три человека с роты командир артиллерии отвечал, что к нему таких переводить, что не только грамоты, но и фронта не знают, хотя из гарнизонных артиллерий Кронштадтская считалось лучшей, так как ею вырабатывались все новости науки. Первые записки об учениях при крепостных орудиях, составленный гвардии полковником Бакуниным, вышли в 1831 году. Его Высочество разрешил обучать приёмам два раза в неделю, два раза производить стрельбу калеными ядрами и столько же простыми. Из этого видно, как усиленно шли практики почти круглый год.
      Летом 1833 года, кроме практик, шли опыты с лафетами под длинные пудовые единороги, попутно вырабатывались приемы при них. Стрельбы велись ежедневно, часто в присутствии Его Высочества Генерал-Фельдцейхмейстера, за что было пожаловано нижним чинам по три рубля.
      В этот же год, «для уравнения по всем гарнизонным артиллериям правил обучения и обмундирования», по Высочайшей воле учреждена в Кронштадте временная учебная команда. В состав которой были назначены люди от гарнизонных артиллерий: Кронштадтской, Петербургской, Нарвской, Новодвинской, Московской и Калужской» — всего два офицера, десять фейерверкеров и 24 рядовых. Командой заведовал один из кронштадтских офицеров, подчинялась она непосредственно командиру гарнизонной артиллерии. Все офицеры её состава получали двойное жалованье, а нижние чины суточные деньги. Задача учебной команды состояла в том, чтобы вырабатывать приёмы при орудиях, тесачные приёмы, шитьё обмундирования по новому образцу.
      Весною везде устраивались ядро-калительные печи, и обучали всех нижних чинов калить ядра. В конце апреля Государь смотрел стрельбу калёными ядрами из бомбических трехпудовых и 30 фун. пушек по старому судну, и остался очень доволен. 4-го мая в Высочайшем присутствии производились опыты стрельбы с Северо-восточной башни, затем Государь произвел подробный смотр артиллерийским ротам и временной учебной команде, остался всем очень доволен, и за отличное действие при опытах, командиру и всем офицерам объявил Монаршее благоволение, кроме того пожаловал командиру 1200 рублей, офицерам по 340 рублей каждому; фейерверкерам, бывшим при опытах, по 10 рублей, а рядовым по пяти рублей. Все офицеры учебной команды получили по 300 рублей. 2-го июня снова производились опыты в присутствии Государя, стреляли бомбами с зажигательным составом, предложенным подполковником Внуковым. Наконец осенью секретарь учёного комитета капитан Костырко производил опыты с новыми ядро-калительными печами, и только 17-го октября распустили учебную команду. Полковнику Ольдерогу, командиру гарнизонной артиллерии, вторично объявлено Монаршее благоволение, два офицера получили подарки по чину, и все люди по рублю.
      С января 1835 года снова начались опытный стрельбы из бомбовых пушек для определения заряда. Осенью стрельбы повторились в присутствия Великого Князя Александра Николаевича. Кроме опытов, видимо, начали вырабатывать способы управления огнём целых укреплений, так как в первый раз производились стрельбы отдельными укреплениями, как то: с Кроншлота, Рисбанка и форта Константин. Упомянем кстати, что мишени, строившиеся со времён Петра Великого в десять сажен и две высоты. Высочайше повелено строить в три сажени длины и две высоты, «так как нижние чины приобрели навык в стрелянии», сказано в приказе.
      С января 1836 года, т. е. до передачи фортов, на них производились испытания лафетов в присутствии всего ученого артиллерийского комитета. Последствием испытания была переделка части лафетов по новому образцу с поворотными рамами, затем они снова были испытаны летом в присутствии смешанной артиллерийско-морской комиссии, и приняты. Они были в роде французских (лист. 9 фиг. 2). Кроме того велись опыты с зажигательным составом для бомб и с каменной картечью к мортирам: последние доставляли много хлопот, потому что для них плелись корзины, собирались камни определённого веса и формы. Наконец Государь пожелал видеть совокупную стрельбу всех фортов, для подготовки был назначен «в заведывание практическими действиями с Кронштадтских батарей адъютант Его Высочества полковник Бакунин», много работавший по вопросам береговой артиллерии. Ему приказано было приготовить для стрельбы орудия на всех фортах. В этой грандиозной стрельбе принимали участие 273 орудия, 305 человек гарнизонной артиллерия и люди резервных батарей 4-ой и 5-ой артиллерийских бригад. Смотр состоялся 2-го марта 1837 года. Мишени были поставлены на льду, покрывавшем ещё рейд, так что смотр стрельбы имел только значение технической подготовки людей и орудий. Государь остался доволен и все штаб-офицеры поимённо получили Высочайшее благоволение, а нижние чины по два рубля. Во время смотра выяснились недостатки высокого крепостного лафета, и в журнале комитета по артиллерийской части говорится, что комитет считает обязанностью представить доводы о выгодах низких крепостных лафетов в виду неудобств высоких, оказавшихся на ученье 2-го марта. Все недостатки сводились к следующему: на деревянных фортах при низких брустверах лафеты оказывались совершенно открытыми; в казематах приходилось их углублять, их поворотные платформы имели меньший угол поворота, чем низкие лафеты. На основании этого решено было в береговых крепостях заменить высокий крепостной лафет низким казематным.
      В апреле испытывались в Кронштадте вновь вводимые чугунные бомбовые 3-х пудовые и 96 фунтовые пушки. Первые образцы были медные, очевидно от них перешли к чугунным.
      В то же время приступили к замене клиньев подъёмными винтами. Это усовершенствование в береговой стрельбе играет большую роль, позволяя плавно следить за целью. Приспособление винтов требовало кропотливой слесарной работы и производилось несколько лет.
      7-го июня Государь произвёл подробный смотр артиллерии с салютационной пальбой, остался очень доволен, и пожаловал людям по рублю.
      В марте. 1838 года Государь с форта Петр I смотрел стрельбу крепости, и, оставшись доволен, объявил всем офицерам Монаршее благоволение. Летом с укрепления Рисбанк производилась стрельба для испытания лафетов Комитетского чертежа под 36 фунтовые пушки.
      Сделав короткий перечень опытов, производившихся в течение десяти лет, мы видим, что за это время в Кронштадте были испытаны бомбовые 36-ти и 96-ти фунтовые пушки, три типа лафетов и много других мелких нововведений. Вся тяжесть работ при опытах ложились на личный состав артиллерийского гарнизона, но служили они дли всех русских крепостей.
      Грандиозные смотры, постоянное присутствие Высочайших Особ выражали живейший интерес к этому делу, заброшенному с Петра Великого и двигавшемуся по пути прогресса почти не заметно, тогда как в эти десять лет, благодаря энергии Императора Николая Павловича, было сделано больше, чем в сотню лет предшествующих. Об личном участии Государя в жизни крепости мы скажем ниже.
      На практическую стрельбу было обращено серьёзное внимание: при Петре Великом велись записи при стрельбах, но потом перестали требовать эти отчеты: в 1836 году мы встречаем «практические журналы о числе метких выстрелов», которые явились родоначальниками наших журналов стрельбы. Рассматривались эти журналы в штабе Его Высочества Генерал-Фельдцейхмейстера, и, если были неудовлетворительны, то начиналось с замечания управляющему гарнизонным артиллерийским округом и, увеличиваясь, как снежный шар, доходило до ротного командира в размере недельного ареста.
      Помещенные таблицы (прилож. № 22) свидетельствуют об успехах, достигнутых гарнизоном: хотя дистанции были не велики, от 600 до 700 сажень, но, принимая во внимание сферические снаряды и все технические несовершенства, 59% попадания показывали хорошее знание людьми своих орудий, а в особенности мортир, из которых было 88% попадания, чего теперь не достигают даже в сухопутных крепостях, хотя расстояние знают так же хорошо, как и тогда, ставя щиты на точно измеренных дистанциях.
      В силу производимых опытов, и вообще разработки вопросов береговой артиллерии в 1831 году появились записки гвардии полковника Бакунина, руководившего стрельбой крепости, об учениях при крепостных орудиях. Это был первый шаг к выработке приёмов при орудиях. Офицеров, обучавшихся в офицерских классах артиллерийского училища, прикомандировывали к резервным батареям, стоявшим в Кронштадте, для практических занятий. Эти офицеры требовались по очереди на батареи при обучении гарнизонной артиллерии: всех их было 24 человека. Кроме того, с 1-го июня по 1-е августа прикомандировывалась окружная артиллерийская школа, Кронштадтские же офицеры командируются в другие гарнизоны для обучения людей приёмам при орудиях. Таким образом, Кронштадт являлся школой, подготовлявшей офицеров для службы в крепостях. Нельзя не упомянуть о введении формуляров орудий и лафетов циркулярным предписаниям 1834 года.
      Наконец в 1837 году вышло первое урочное положение о лабораторных работах и форма отчетов, а также были изданы подробные правила салюта крепости флагам.
      6-го июня 1835 года Государь повелел крепостной гюз не иметь на Кроншлоте, а подымать его на мачте Купеческой гавани, салют при подъёме и спуске его производить людьми от артиллерии, для чего наряжать офицера и команду, подчинявшуюся начальнику брандвахты. Салют начинать всегда с Купеческой гавани, причём штандарту Государя салютуют все крепости (т. е. отдельные укрепления), иностранным же флагам только Купеческая гавань. Все эти положения сохранились до 1843 года, когда зоревые выстрелы и салюты из под кейзер-флага на Купеческой гавани были снова перенесены на Кроншлот.
      3-го июля 1836 года было повторение морского парада, устроенного Петром Великим для Дедушки русского флота, т. е. Его ботика. Парад имел политическую цель: показать готовность русского флота. При отплытии ботика Петра Великого ему салютовала Купеческая гавань, затем его провели мимо всего флота, также отсалютовавшего. Насколько это торжество было похоже на первый парад, неизвестно, так как не имеем подробных сведений о нём.
      Как мы уже видели, Государь почти ежегодно, а то и не один раз в год, устраивал смотры, стрельбы, инспектировал роты и выразил своё внимание тем, что в 1830 году граф Чернышев, Управляющий Главным Штабом уведомил, что, когда Его Величество прибудет в Кронштадт в фуражке, то караулам почестей не отдавать, причём было сговорено: «сие относится единственно к Кронштадту»; в этом выразилась особая милость Государя к любимой крепости. В 1831 году Император посетил её девять раз, причём 11-го июня совершенно неожиданно зашёл в караульное помещение у Кронштадтских ворот, и никто из начальства этого не знал. Вероятно, после этого случая, для наблюдения за отправлением Государя из Петергофа, на оптический телеграф высылались два фейерверкера, которые, получив известие о выходе из Петергофа царской яхты, должны были бежать: один к коменданту, другой к начальнику гарнизонной артиллерии. Даже эта мера не всегда была действительна, оптический телеграф не всегда предупреждал: так 28-го июня 1834 года Государь лично накатывал единорог на Северо-восточпой башне, и о посещении никто не знал; караульный фейерверкер был наказан за то, что не уведомил даже ротного командира. В среднем Государь ежегодно посещал крепость около восьми раз и как её, так и личный состав артиллерии знал детально.
      Наезды Императора были грозой, освежающей воздух и способствующей процветанию Кронштадта. Ни при одном Государе гарнизон не получал столько наград, как при Николае Павловиче. Он явился вторым её создателем, в силу необходимости после наводнения 1824 года. Строя заново крепость, Государь указом 1837 года запретил ломать какие бы то ни было Петровские постройки, которых, к сожалению, сохранилось в то время очень мало.
      Крепость всегда была тесно связана с городом, а потому всякое появление болезни отзывалось и на войсках. Эти годы особенно сильна была болезненность, так в 1830 году была сильная скарлатина, забиравшаяся в помещения женатых нижних чинов. По распоряжению главного доктора морского госпиталя, ведавшего всею санитарной частью города и крепости, помещения для дезинфекции окуривали хлорином. В следующем году в городе разразилась холера в очень сильной степени. Под председательством главного командира была образована особая комиссия по охранению города от холеры. Город был разделён на участки; заведующим одним из этих участков и в то же время казначеем этой комиссии был командир гарнизонной артиллерии полковник Ольдерог, принимавший самое деятельное участие в локализации болезни и устройстве массы сирот, оставшихся без призора. На лечение, дезинфекционные средства и вознаграждение докторов было отпущено 30000 рублей, не считая частных пожертвований, поступавших в большом количестве в комиссию и, вероятно, далеко превышавших отпущенную сумму. В августе холера уменьшилась, но осталось много круглых сирот, которых некуда было деть, почему был образован временной сиротский дом для призрения. Государь пожертвовал 5000 р. на учреждение сиротского дома и 20000 р. было собрано пожертвованиями; впоследствии Государь приказал отпускать ежегодно по 2500 рублей на содержание. Из переписки видно, что все артиллеристы принимали деятельное участие в борьбе с холерою и её последствиями, за что поручик гарнизонной артиллерии Бендер даже получил Высочайшее благоволение.