Знаменитый строитель канала, генерал барон Люберас, не долго наслаждался плодами трудов своих. После ввода первого корабля Императрица выехала из Кронштадта 1-го августа, в 6 часов пополудни, а 3-го Люберас слег в постель и скончался 6-го августа. Преклонные лета и неумеренные хлопоты во время приготовления к церемонии, балы и обеды и придворный этикет, все это подействовало на маститого старца глубоко потрясенного необычайными милостями Императрицы, пожаловавшей ему орден Св. Апостола Андрея Первозванного и 15000 рублей, как свидетельствует Нащёкин в своих записках. Петровский ветеран не выдержал радостных волнений триумфатора и скончался почти тотчас же после окончания своего торжества. Эта быстро последовавшая смерть строителя канала, разумеется, породила толки, а толки эти со временем обратились в предания и легенды, сохранившиеся в памяти последующих поколений и вслед затем забытые, также как забыто было и само имя Любераса.

      Одну из таких легенд вспоминает в 1821 году Павел Петрович Свиньин, в своем описании достопамятностей Санкт-Петербурга и его окрестностей ^*1. «Есть предание, говорит он, что Елизавета, желая изъявить отменное удовольствие свое знаменитому строителю канала, неутомимому и искусному инженер-генералу Люберасу, приказала подать Андреевскую ленту, но при слове подать – слабый старец, сподвижник Петров, пал на колени и от восхищения или от другого чувства (говорят, боясь вместо ордена оков, ибо при Дворе имел множество неприятелей и завистников) пал бездыханным к ногам Государыни, и трофей сей украшал уже его гробницу». Этот рассказ глубоко возмутил биографа Любераса, историографа флота В. Н. Берха, который в статье, напечатанной в IV-м томе «Сына Отечества» за 1829 год (см. стр. 166 и 167), горячо опровергает автора достопамятностей Санкт-Петербурга, укоряет его и неопровержимо доказывает двумя приведенными, далее (см. стр. 219 и 221) документами, что генерал и кавалер барон фон-Люберас волею Божьей умер 6-го августа 1752 года. «Хотя бытописателю позволяется ссылаться на предания, с негодованием говорит В. Н. Берх, на правдоподобные и вероятные, а не безрассудные. Монархи Российские возлагали державными руками своими одни только знаки отличия, как дань признательности к заслугам верных подданных своих. Весьма не уместно унижать также и достоинства барона Любераса. Почтенный муж сей, совершив подвиг, увековечивший имя его в истории российского флота, и пожертвовав последними днями преклонных лет своих к окончанию кронштадтского канал, не мог быть так безрассуден, чтобы ожидать за подвиг сей кандалов. Ежели бы подобное предание сличить с делами, или с печатным описанием кронштадтского канала, изданным в 1752 году на российском и французском языках ^*2, то можно бы было избегнуть такой грубой ошибки. Императрица Елизавета Петровна была три дня неразлучна с Люберасом еще до возложения на него знаков ордена Св. Апостола Андрея, следовательно, почтенный муж сей мог видеть милостивое к нему благорасположение Монархини».

      Документы, которыми В. Н. Берх подтверждает свое показание о дне смерти фон-Любераса, заключаются в указе Правительствующего Сената, от 17-го августа 1752 года, в котором прямо говорится, что Люберас волей Божьей умер 6-го августа. В другом указе от 25-го августа того же года, в котором предписывается немедленно послать в Кронштадт генерал-майора Ганнибала, которому, обще, с обретающемся в конторе кронштадтских строений инженер-капитаном Кутузовым, который адъютантом при нем, генерале Люберасе, был, и оставшиеся после его генерала касающиеся до помянутых кронштадтского канала и доков, гавани, Кронштадтской башни и Рогорвицких и других, порученных ему крепостных и прочих строений чертежи, также к тому принадлежащие проекты, планы и профили и данные о таковых порученных ему делать указы, разобрать, учинить о том и ту опись подать в Правительствующий Сенат. И адмиралтейской коллегии о том ведать.

      Мотивом к такому распоряжению сената послужили следующие соображения, изложенные в донесении адмиралтейств-коллегии: «Понеже покойному генералу фон-Люберасу по указам поручены были строении кронштадтского канала и доков, также исправление гавани, кронштадтская башня и Рогорвицкие, которым работам к окончательному произведению проекты, планы и профили не остались ли в доме его, генерала? Также при высокославной жизни Государя Императора Петра Великого и у других многих дел он употребляем был, и потому может быть имеет и особенно данные Е. И. В. Указы, а паче о Роговицком строении».
      Что было найдено в бумагах покойного, об этом не упоминает его биограф, но полагать надо, что добыча была не очень значительна, так как еще ранее, как мы уже говорили, В. Н. Берх замечает, что, к его удивлению, О строении сего канала в архиве нет дела.

      Как бы то ни было, строитель канала умер; о нем сначала сложили нелепую легенду, а потом и вовсе его забыли. Почти также забыты были и те знаменитые две пирамиды, которые при открытии поставлены были на оконечностях Усть-канала и предназначались, увы! для того, чтобы передать благодарному потомству вечную память о гигантском сооружении, предначертанном и начатом Петром Великим и законченным при Императрице Елизавете Петровне. Мы не знаем, наверное, когда и по какой причине разобраны были эти пирамиды, но нам известно, что в 1821 году, описывая Кронштадт, П. П. Свиньин еще видел эти пирамиды с золотыми двуглавыми орлами на верху, держащими корабли вместо державы и со многими значительными надписями, сочиненными самим сенатом. По рассказам наших предшественников, начавших службу в двадцатых годах текущего столетия, пирамиды эти сгнили, стояли полуразрушенные с облезлой краской и позолотой, окруженные мусором и нечистотами. Такое жалкое положение пирамид в начале царствования Императора Николая Павловича, очень заботившегося о приведении в порядок и чистоту Кронштадта, вероятно, и было причиной окончательного их разбора и очистки оконечностей Усть-канала. Самые оконечности, на которых стояли пирамиды, в 1859 и 1860 годах были разобраны для удобного поворота при проводке в док вновь строящихся судов длинной конструкции. При этом для проводки кораблей Синоп и Цесаревич, сидящих в воде около 23-х футов, пришлось разломать при устье канала часть плитной кладки старого флютбета, над которым столб воды был только в 21 фут ^*3.

      Мы вовсе не имели бы понятия об этих пирамидах и о значительных надписях, сочиненных сенатом, если бы описание их не сохранилось во много раз цитируемом нами прибавлении к «Санкт-Петербургским Ведомостям» 1752 года и в записке 1806 года, оставшейся в бумагах покойного генерал-майора Павла Васильевича Козакевича, которая, как известно, и послужила нами канвою для настоящей работы.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

    ^*1  Смотри достопамятности Санктпетербурга и его окрестностей Павла Свиньина. Книга 4-я, страница 122-я, издание 1821 года.
    ^*2  Замечательно, что описание кронштадтского канала, о котором упоминает В. Н. Берх, мы не могли отыскать ни в библиотеке морского министерства, ни даже и в Императорской публичной библиотеке, где однакоже мы нашли описание, заимствованное из «С.-петербургских ведомостей» от 13-го октября 1752 года, с которыми уже знакомы наши читатели из предыдущей нашей статьи. Прим. авт.
    ^*3  Смотри отчет управляющего строительным департаментом морского министерства генерал-майора Роде, напечатанный в 4-й книжке «Морского Сборника» за 1860-й год.